Флэнн О'Брайен - Третий полицейский

Я сказал: «До свиданья, до свиданья», — и покинул его с рукопожатием. Оглянувшись с места чуть дальше по дороге, я не увидел ничего, кроме края канавы с дымом, идущим из нее, как будто жестянщики сидели на дне ее и варили свое что-там-у-них-бывает. Прежде чем уйти из виду, я вновь оглянулся и увидел очертания его старой башки, уставившейся на меня и внимательно изучающей мое исчезновение. Он был забавный, интересный и помог мне — объяснил, как пройти в участок, и сказал, сколько до него осталось. И, идя своей дорогой, я был слегка рад, что познакомился с ним.

Тот еще клиент.

Из всего множества поразительных высказываний, сделанных Де Селби, ни одно, я думаю, не может соперничать с его утверждением, что «путешествие есть галлюцинация». Эту фразу можно обнаружить в «Деревенском альбоме» щекой к щеке с широко известным трактатом о «костюмах-палатках», этих пользующихся печальной славой холщовых одеждах, придуманных им для замены как ненавистных ему домов, так и обычной одежды. По-видимому, его теория, насколько я способен ее понять, сбрасывает со счетов свидетельства человеческого опыта и противоречит всему, что я сам узнал во время многочисленных прогулок по сельской местности. Человеческое существование Де Селби определяет как «последовательность статичных впечатлений, каждое из каковых является бесконечно кратким»; говорят, он пришел к этой концепции в результате просмотра некоторого количества старых кинематографических пленок, принадлежавших, по-видимому, его племяннику. Исходя из этой предпосылки, он отказывает в реальности любому движению или последовательности в жизни, отрицая тот факт, что время как таковое способно проходить в общепринятом смысле, и приписывает галлюцинации обычно испытываемое ощущение передвижения, как если, например, ехать или даже просто «жить». Человек, пребывающий в состоянии покоя в пункте А, объясняет он, и желающий пребывать в состоянии покоя в удаленном месте Б, может достичь этого только путем пребывания в покое в течение бесконечно кратких промежутков времени в бесчисленном числе промежуточных мест. Таким образом, нет принципиальной разницы между тем, что происходит, когда путешественник находится в покое в пункте А перед началом «путешествия», и происходящим «в пути», т. е. когда он покоится в каком-либо из промежуточных мест. Он трактует эти «промежуточные места» в пространной сноске. Не следует, предостерегает он нас, принимать их за произвольно выбранные точки на оси А — Б, отстоящие друг от друга на столько-то дюймов или футов. Правильнее считать их бесконечно близкими точками, но расположенными достаточно далеко друг от друга, чтобы между ними можно было вставить ряд других, промежуточных мест, между каждыми двумя из каковых нужно представлять себе цепь других мест покоя — разумеется, не соседствующих непосредственно, а расположенных так, чтобы допустить бесконечное применение этого принципа Иллюзию продвижения он объясняет неспособностью человеческого мозга — «на современной ступени его развития» — ощутить реальность этих изолированных «остановок». Он предпочитает группировать воедино многие их миллионы и называть результат движением, процедурой совершенно невозможной и недоказуемой, поскольку даже два отдельных положения не могут одновременно содержать одно и то же. тело. Таким образом, движение — также иллюзия. Он отмечает, что любая фотография является неопровержимым доказательством его учения.

Какова бы ни была степень обоснованности теорий Де Селби, существуют многочисленные доказательства того, что сам он честно в них верил и им было предпринято несколько попыток их осуществления. Во время пребывания в Англии он жил в Бате, и вот случилось, что ему нужно было съездить оттуда по неотложному делу в Фолькестон. Он проделал это далеко не обычным методом. Вместо того чтобы отправиться на вокзал и справиться о поездах, он заперся в комнате у себя на квартире, запасшись художественными открытками с видами местностей, через которые пролегало бы путешествие, замысловатым приспособлением, составленным из нескольких часов и барометрических приборов, а также устройством, регулирующим газовое освещение в соответствии с изменениями дневного света снаружи. Что произошло в комнате и как конкретно манипулировались многочисленные часы и другие машины, мы никогда не узнаем. По-видимому, по истечении семи часов он вышел, совершенно убежденный, что побывал в Фолькестоне и что, возможно, он вывел методику для путешественников, в высшей степени обидную для железных дорог и транспортных организаций. Не сохранилось свидетельств о степени его разочарования при виде того, что он все еще находится в знакомом окружении города Бата, но один видный специалист передает, что он, не моргнув глазом, заявил, что съездил в Фолькестон и обратно. Упоминается человек (имя не названо), заявивший, что он лично наблюдал, как в тот день ученый выходил из фолькестонского банка.

Как и в большинстве теорий Де Селби, окончательный результат неясен. Любопытная загадка: столь великий ум подвергает сомнению самую очевидную реальность и возражает даже против вещей, научно продемонстрированных (таких, как последовательность смены дня и ночи), в то же время безоговорочно веря в собственные фантастические объяснения этих же явлений.

О моем путешествии в полицейский участок достаточно будет сказать, что оно было не галлюцинацией. Жар солнца бесспорно играл на каждом дюйме моего тела, твердость дороги была бескомпромиссна, и местность медленно, но верно изменялась по мере того, как я прокладывал сквозь нее свой путь. Слева была заболоченная коричневая земля, вся в шрамах темных порезов, и по ней были рассыпаны грубые пучки кустов, белые жилы булыжника и там и сям отдаленный дом, полускрытый собранием маленьких деревьев. Далеко за всем этим, в убежище дымки, была еще одна область, лиловая и таинственная. Правая сторона была более зеленой местностью с бурной речушкой, сопровождавшей дорогу на почтительном расстоянии, и с холмами каменистого пастбища, простирающимися на другом ее берегу вдаль, вверх и вниз. Далеко-далеко около неба можно было различить крохотных овец, а кривые сельские дороги бежали туда и сюда. Не было ни малейшего признака человеческого присутствия. Возможно, еще стояло раннее утро. Не потеряй я свои золотые американские часы, можно было бы посмотреть, который час.

У тебя нет американских золотых часов .

Вдруг со мной случилось что-то странное. Дорога впереди мягко поворачивала налево, и, когда я стал приближаться к этому изгибу, сердце у меня повело себя неритмично, а всего меня охватило необъяснимое возбуждение. Смотреть было не на что, на окружающее не снизошло никакого изменения, могущего объяснить происходящее во мне. Я продолжал шагать, но с дикими глазами.