Алексей Слаповский - Пересуд

— Стой! У них что, сервиса нет? Сами подойдут.

Однако сервис не обнаружился.

— Тогда я, — сказал Петр.

Артем протянул ему деньги.

— Свои есть.

— Ограбил — и свои? Интересно! — сказал Артем.

Некоторое время они глядели друг на друга с открытой враждебностью. Они были одного возраста, чем-то похожи, оба полжизни провели за рулем и любят дорогу и женщин, оба вольные и независимые люди. И Артем своим усмешливым взглядом давал понять: сойдись мы один на один, неизвестно, чья бы взяла. Петр ответной усмешкой принимал вызов.

— Ну, чего ты? — спросил Притулов.

— Иду.

Артем открыл дверь и тут же закрыл — Маховец приказал ему жестом.

Петр пошел к зданию заправки.

— Что-то здесь совсем уж пусто, — сказал Притулов. — Не нравится мне это. — Пусто… и тихо.

Петр согнулся к окошечку заправки. Но, видимо, там никого не было, и он пошел в здание. За ним закрылась дверь — и тут же взвыли сирены, откуда ни возьмись, несколько машин окружили автобус — сзади, с боков, спереди. А из технической машины выскочила дюжина людей с автоматами и рассыпались по кругу.

Голос через оглушающий громкоговоритель объявил:

— Никаких действий, соблюдаем спокойствие! Никто не собирается нападать во избежание жертв! Кто будет вести переговоры?

Притулов, Маховец и Личкин отступили вглубь автобуса, не слишком удаляясь от двери.

— Пусть дадут телефон, — сказал Маховец Артему. — Включенный!

Артем открыл окно и крикнул:

— Просят телефон!

— Не просят, а приказывают, — проворчал Притулов.

Человек с автоматом подбежал, сунул Артему телефон.

Негромко спросил:

— Жертвы есть?

— Никаких разговоров! — закричал Маховец. — Иначе стреляю!

Он взял телефон, сел в кресло, что было рядом (оказалось — с Лыткаревой) и сказал:

— Слушаю!

— Полковник Тищенко, — представились снаружи. — С кем говорю?

— Маховец Игорь Романович.

— Маха?

— Мы знакомы?

— Я тебя сто лет знаю, урод!

Тут голос пропал, зато стали слышны какие-то косвенные голоса вокруг телефона: видимо, полковника уговаривали не называть Маховца «уродом» и вообще не злить.

— Ну, и чего ты хочешь? — спросил Тищенко.

— Покажись сначала! Я слева, посередке!

Маховец, дотянувшись из-за Лыткаревой, приоткрыл занавеску.

Там стоял мужчина в гражданской одежде. Подтянутый, не старый. Значит, это не просто милиция, это, пожалуй, ФСБ. В милиции до полковников дослуживаются нескоро, к заветному трехзвездию добираясь уже с одышкой и обязательным пузцом, а эфэсбэшники растут гораздо быстрее. Говорит, что знает Маховца. А вот Маховец его не знает. Не обязан. Вас много, а я один.

Мужчина стоял довольно близко. Показывал, что не боится. Глядел грозно, телефон к уху прижимал решительно.

Маховец усмехнулся.

— Красавец! — сказал он.

— Не понял? Повторяю: какие у вас требования?

— Тебе не повезло, полковник. Никаких!

— Как это никаких? — удивился Сережа, знавший по фильмам, что так не бывает. — Надо денег у них попросить и это… Самолет… Ну, то есть, пусть мы доедем до какого-нибудь аэродрома и улетим.

Маховец отмахнулся. Он знал жизнь не по фильмам, а по жизни: среди множества рассказов о побегах с захватом заложников Маховец не слышал ни одного с хорошим концом. Правда, заложников ведь не собирались брать, так уж получилось. Главное было — скрыться, пока не разнюхает милиция. Не удалось. И теперь, скорее всего, не удастся. Уйти им не дадут, заложников не пожалеют. Иначе начальство их всех вздрючит. Впрочем, и за гибель заложников вздрючит. Поэтому положение у них отчаянное, они на все готовы и оптимальная цель: беглецов все-таки схватить, но чтобы заложников при этом погибло как можно меньше.

— Раз никаких, тогда кончаем шутки и выходим по одному. И всем будет хорошо! — сказал гражданский полковник — наверное, от всего сердца желая, чтобы получилось так.

— Будет хорошо только вам, — возразил Маховец. — Ладно, ты спрашиваешь, чего мы хотим? Бензинчику залейте нам. И отдайте нашего товарища!

— Зачем вам бензинчик, куда ехать собрались?

— А просто — покатаемся перед обратной посадкой!

Полковник отошел к товарищам — советоваться.

Через минуту вернулся. Спросил:

— А если не дадим бензинчику?

— Стрелять начнем.

— Из чего, интересно?

— Начальник, ты бы прямо спросил, сколько у нас стволов. Отвечаю: два. Один у вашего мента взяли, второй нам тут гражданин подарил. Женя, пальни для наглядности.

Притулов выстрелил в крышу. И тут же раздался испуганный ответный выстрел.

Отдаленно слышалось как полковник ругался с подчиненными.

И опять возник:

— В автобусе нет жертв?

Вопрос Маховцу был понятен. Полковник должен действовать, но не знает, как. Если узнает, что уже есть жертвы, приступит к выполнению какого-нибудь плана «Ч», который у них наверняка есть. Кстати, о жертвах могли спросить и у Петра. Скорее всего и спрашивали, значит — сказал, что нет. Молодец.

— Пока все живые! — успокоил он.

— Дай трубку кому-нибудь. Женщине.

Полковник не хотел, чтобы вместо пассажира ответил другой захватчик — он ведь не знает их по голосам.

Маховец передал трубку Лыткаревой. Старухи надежнее, старухи прожили долгую советскую жизнь, они уже не надеются на лучшее, а молят своего бога, если он у них есть, только об одном: лишь бы не было хуже. И она должна сообразить, что именно сказать полковнику. Иначе начнется что-нибудь такое, отчего никому не поздоровится.

Лыткарева сообразила.

— Все живые, — подтвердила она. — Только вы нас все равно освобождайте скорее!

— Освободим! — подбодрил полковник. — А милиционер — живой?

— Живой, живой! — заверила Лыткарева очень убедительно, потому что тут ей врать не пришлось.

— Ну, хорошо, дайте трубку этому.

И полковник продолжил переговоры с Маховцом.

Пообещал, что автобус заправят бензином.

Порекомендовал прокатиться, если уж так хочется, до Шашни, а там бросить валять дурака, иначе придется принять строгие меры.

На том и договорились. Маховец напомнил про Петра.

— А он не хочет возвращаться! — веселым голосом сказал полковник.

— Как это не хочет?

— А вот так. Ему с нами лучше!

— Пусть сам скажет!

Привели Петра, он взял трубку.

— В самом деле не хочешь назад? — спросил Маховец.

— Не очень. Рано или поздно они начнут стрелять.

— И мы начнем стрелять, Петр. Но дело не в этом. Тебе хочется обратно в тюрьму?

— Нет.

— Тогда иди к нам. В автобусе у тебя будет шанс, я обещаю. Я кое-что придумал.

— Что?

— Не могу по телефону!

— А это реально?

— Перестань такие вопросы задавать, они же слушают!

— Понял. Вообще-то мне к ним неохота, — с тоской сказал Петр. — И я бы выпил сейчас еще.