Игорь Удачин - Встретимся в Эмпиреях

— Ну балаболить, рта не закрывая, я точно не планировал. Увидеть тебя просто хотелось.

Она сердито морщит лоб, но мне Ее сердитость все равно кажется трогательной.

— Я не переношу, когда ты так себя ведешь.

— Как? — вопросительно пожимаю плечами.

— Говоришь о чем-то понятном тебе одному. Напускаешь таинственность. На протяжении всего дня это происходит — я ведь заметила.

— Тебе мерещится, солнышко. Не знаю никого, кроме себя, такого же нетаинственного и плево предугадываемого.

— У тебя вид, будто не завтра, так послезавтра что-то должно случиться из ряда вон выходящее, и ты чего-то от меня ждешь, что ли…

— Ничего. Действительно, ничего.

— Расскажи мне, что тебя волнует. Может, девушка новая в твоей жизни появилась?

— Сплюнь.

— Ой-ой-ой! — Она звонко рассмеялась — как колокольчики зазвенели, ощущение.

Хотел состряпать мину, но не сдерживаюсь и тоже смеюсь. Смеемся с Ней вместе. Затем долго и томительно молчим. Один раз замечаю — Она смотрит на часы. Тут-то и «ломаюсь»… вечная история! Все, ранее не высказанное, в срочном порядке рвется наружу. Начинаю так:

— Ты можешь ответить мне на один вопрос?

— Обещаю, что попробую.

— Я… когда-нибудь что-нибудь вообще для тебя значил?..

Вижу, как Она растеряна, но своим взглядом неуклонно требую от Нее ответа. Она боится состояния растерянности и позволяет впадать себе в него исключительно редко — я об этом знаю и делаю на то скидку. Вот оправляется, и выражение лица ― вновь нарочито непринужденное.

— Конечно.

— «Конечно»?! «Конечно» — это ответ для… — не нахожу слов, злюсь. И на Нее злюсь, и на себя.

Допивает последние глотки вермута и передает мне стаканчик, чтобы я выкинул.

— Твой вопрос был для меня неожиданным. Давай не будем сердиться друг на друга как всегда из-за ничего.

— Понимаешь, совершенно не боюсь показаться смешным. Мне просто хочется получить ответ на ту глупость, о которой я тебя спросил.

— Это вовсе не глупость. Но я вообще-то никогда не задумывалась… Порой мне кажется: лучше тебя никого быть не может. А иногда… — в этом месте Она захихикала, — раздражаешь невыносимо.

— Спасибо огромное.

Кладет руку мне на колено.

— Ты же должен уже знать: я ― девушка настроения. Со мной всегда так сложно, милый… Сама, бывает, себя не понимаю и даже боюсь. Вот в эту минуту, — улыбается, заглядывая мне в глаза, — у меня хорошее настроение.

— Хорошо, что хорошее, — отвечаю я. Сам думаю о другом.

«Милый». Что это было? Игровой момент, либо же проскользнуло незаметно от Нее самой, взаправду?

— Научи ты меня, как отвечать на такие вопросы. Что Я для тебя значу? — еле слышно спрашивает Она.

С мыслями собираюсь довольно долго.

— Ты — для меня?..

— Да.

— Я скажу. Ты — особый человек в моей жизни.

— Что значит «особый»?

Опять отвечаю не сразу.

— Особый. О-со-бая. Это значит, что я думал о тебе пусть не всегда с добрым сердцем, но все же значительно больше, неисчислимо больше, чем о ком-либо еще на этом свете.

— Правда? — прижимается виском к моему плечу, и я Ее обнимаю. Машинально, даже не взглянув.

Закинув голову, любуюсь вереницей облаков, проплывающих по небу на запад. Одно из них, мне чудится, похоже на человеческое лицо. Женское. Может — если дофантазировать самому — Ее. Красивая оптическая иллюзия.

В конце концов облака одно за другим скрываются за макушками деревьев дальней части парка. Небо становится удивительно чистым, но по-вечернему миг за мигом утрачивает свою дневную белизну. Наклоняюсь и целую Ее в лоб. Только после этого понимаю, что Она почти уже спала. Открывает глаза и улыбается.

— Ты поцеловал, как дедушка целует бабушку, — голос Ее немного сиповатый.

— А разве мы уже не старики, солнышко? — убаюкивающим голосом шепчу ей на ухо.

— Точно. Самые древние в целом мире.

Не знаю наверняка, но чувствую, на лице Ее по-прежнему сохраняется улыбка. Нагибаю голову ниже и подглядываю: так и есть. А глаза снова закрыты. Только под веками двигаются маленькие бугорочки. Мне хорошо и легко сейчас рядом с Ней. Кажется, Ей со мной тоже. И от этого на душе тепло.

— Расскажи еще про то, что я «особая», — сонливым шепотом просит Она, рисуя мизинцем маленькие кружки на моей ладони.

— Что я могу рассказать, солнышко?

— Не знаю. Рассказывай. Рассказывай что-нибудь.

— Ладно, — даже не представляю, о чем еще говорить, но стоит только начать — выдавая слово за словом, сложно оказывается остановиться. — В тебе моя вера, солнышко. Вера в то, что жизнь может быть полным убожеством, от которого выворачивает наизнанку. А может — просто чудом каким-то, не поддающимся описанию. В то, что ты должен познать и белое, и черное. Но все равно понять для себя, что это того стоит. Понимаешь, о чем я?

— Да, — произносит Она тихо-тихо.

— Я быстро выдохся бы, если бы любил тебя за одно хорошее, из чего ты сделана. Но когда мне приходилось тебя и ненавидеть — на самом деле это помогало мне держаться, помогало опериться и возмужать… Помогло стать таким, какой я есть сейчас. Золотым или из дерьма слепленным, не знаю… но таким.

— А когда тебе приходилось ненавидеть меня… черт, какая я все-таки кретинка…

— Не надо, солнышко. Не говори так про себя.

— …как это было?

— Знаешь, я никогда не поддавался чувству ненависти всецело. Но я думал вот что: ты для моего сердца — игла, потчующая наркотиком. Наркотик дарит новые ощущения, блаженство, но в конечном итоге он разрушает…

Она наконец приподнимает голову, освобождая чуть затекшее плечо, и заглядывает мне в глаза. Своими. Красивыми и влажными. Я видел, Она хотела что-то сказать. Но сдержалась и вместо этого просто поцеловала.

— Ты останешься сегодня у меня на ночь? — произношу я. Так обыденно прозвучало — послушай себя со стороны, елки-палки — как просят закурить…

— А ты бы этого хотел?

— Спрашиваешь!..

Поднимается. Отводит лицо в сторону легкого встречного ветерка и на некоторое время замирает. Словно ждет, когда ветер просушит Ее глаза. О чем я сейчас подумал, даже не рискну признаться. Но кое-что со мной не так, кое-что во мне меняется. Тоже встаю.

— Ладно… нам с тобой сейчас… у-ху-ху. Хочешь, я провожу тебя до дома?..

Оборачивается и смотрит на меня. Взгляд Ее потускневший, но по-прежнему добрый.

— Да… так будет лучше.

«Так будет лучше», — повторяю про себя то ли с сарказмом, то ли… скорее, чисто механически.

Выставляю в сторону локоть, предлагая взять себя под руку, и мы не спеша начинаем путь к выходу из парка.

Десять минут молчаливой ходьбы…

— Мы можем больше не увидеться, да?

Я гляжу на Ее опущенные глаза и ветром спутанные на лице волосы. Что заставило Ее задать мне этот вопрос? И как на него ответить?