Валерий Буланников - Рассказы

Девочка, сняв второй сандалик, стояла уже в темной прихожей и, видимо, ждала приглашения пройти дальше. Культурная, угу.

Кторов скинул с ног плетенки, шагнул к пологу, отгораживающему комнату от кухни, одернул плотную ткань и щелкнул выключателем. Девочка замерла, даже приоткрыла рот, потом вдруг захлопала в ладошки и закричала:

— Здорово! Здорово! Я такого никогда не видела! Это ты сам?!

Кторов совсем позабыл, какое впечатление может произвести на новичка его квартира — с блестками золотинок на потолке, «созвездиями» и «галактиками» из бисера, кометами и метеоритами на мебели и на полу. Стена между кухней и комнатой была давно снесена, потому все пространство имело цельный и неземной, во всех смыслах, вид.

Девочка, не дожидаясь приглашения, уселась в старое крутящееся кресло. Кторов хотел сказать, чтобы она осторожнее, там слабая спинка, — но кресло выдержало, пятилетних девочек оно было готово приютить. Кторов пожал плечами, снял с антресолей фанерный ящичек с надписью «2-й отряд», достал оттуда шило с крючком, спички и леску — с леской будет надежнее, чем с ниткой.

Пока Кторов шил, девочка, усевшись поудобнее, перестала болтать ногами, сложила ручки на выскобленном некрашеном столе и строго спрашивала… вернее, даже не спрашивала, а скорее констатировала:

— Конечно, один живешь?..

Кторов кивнул, держа во рту кусочек лески.

— Конечно, постель заправить некому было?..

Кторов, покосившись на скомканное белье на разобранном диване, снова кивнул — уже виновато.

— Конечно, к чаю у тебя ничего нет?..

Кторов снова виновато пожал плечами — откуда, мол. Потом вспомнил, отложил шило, кинулся к кухонному пеналу, на верхней полке чем-то погремел и радостно поставил на стол круглую жестяную коробку с иностранными надписями и розовощекими младенцами на крышке.

— Фон-фа-фе, — пробубнил, так и не вынув изо рта леску.

— Что-о-о?!

— Мон-пансь-е, — покладисто повторил Кторов, выплюнув прилипшую к зубам леску. — Самое настоящее, французы привозили вместе с премией и почетным знаком — а моей не понравилось. — Подумал и, усмехнувшись, добавил: — То есть конфеты не понравились, конечно, а не премия.

Спохватившись, провернул присохшую крышку. Под крышкой оказался запекшийся радужный комок из леденцов. Девочка хихикнула, а Кторов вспомнил, что у него и чая-то нет.

Буркнув, снова с «занятым» ртом: «Сейчас!» — сделал несколько быстрых стежков, затянул последнюю петельку, прижег спичкой кончик лески и поставил сандалик на стол:

— Держи!

Спохватился, шлепнул обувку на пол, девочка сунула ножку внутрь, притопнула, застегнула ремешок, улыбнулась:

— Лучше нового, спасибо! — так и запрыгнув в одном сандалете назад в кресло. Поболтала ногами и стала считать, тыкая поочередно пальчиком в себя и в Кторова, начав с него: — На-златом-крыльце-сидели-царь-царевич-король-королевич-сапожник-портой. Кто-ты-будешь-такой-говори-поскорей-не-задерживай-добрых-и-честных-людей! — Наконец уперлась пальцем в Кторова и спросила: — Ты — сапожник?..

— Не-е, — замотал головой Кторов. — Я — астроном… Ну и физик немножко.

— А шить где научился? — удивилась девочка.

Кторов неопределенно пожал плечами и вздохнул:

— Научили…

— А на кого тебя дольше учили — на астронома или на сапожника?

Кторов задумался, сдвинул брови, будто сам себе удивился — и протянул:

— Ну-у, пожалуй, на сапожника и портного — подольше.

— А зато в астрономии интереснее, правда? И открыть чего-то можно, и вообще — тайны… — мечтательно протянула девочка. — В астрономии есть тайны или уже все изучили? — спохватилась она.

— Полно, — кивнул Кторов. — Реликтовое излучение, например…

— Это какое — которое мамонтовое?

— Ну-у, почти, древнее, в общем, которое образовалось, когда Вселенная возникла. Вот с ним до сих пор выясняют — оно неправильно распределяется, хотя должно одинаково во все стороны… — Кторов спохватился. — Ой, тебе ж, наверное, неинтересно, чего я тут горожу, у меня же напиток есть!

— «Колокольчик»! — захлопала в ладоши девочка. — А мне его не разрешают пить, говорят, что газированные напитки вредны для детей. А тебе тоже нравится «Колокольчик», да? А про Вселенную и мамонтовое излучение мне интересно, рассказывай, — уселась она поудобнее и взяла в обе руки большую кружку с напитком.

— Да я больше к чаю привык, крепкому, очень крепкому, приучили, так уж получилось, — но сладкое люблю, даже в кефир сахар насыпаю, — виновато признался Кторов.

— Ой, а я тоже в кефир сахар насыпала один раз: папа потом так разозлился — зачем, говорит, испортила напиток — и нашлепал меня, а детей бить нельзя! Ты же не бьешь детей? — уже знакомым строгим взглядом посмотрела девочка на Кторова.

Кторов что-то хотел сказать, побледнел, закашлялся, долго пил свою долю напитка, виновато прикрыл нос — в него шибануло газом, — потом, наконец, успокоился и протянул:

— Да жизнь, знаешь, она такая… Всякое бывало.

— Ты бил детей? — Девочка даже спрыгнула с кресла. — Ты что, как тебе не стыдно?!.

Кторов потер и без того красное лицо, вздохнул и зачем-то признался:

— Я не своих, у меня и не было никого, я… других.

— Но тебе теперь-то хотя бы стыдно? — чуть подавшись вперед, спросила девочка.

Кторов подумал и честно ответил:

— Нет, — только сейчас заметив, что девочка плачет, и, растерявшись от этих беззвучных слез, забормотал что-то оправдательное, повторяя: — Ну так получилось, разве ж я знал, что так получится, он же сам — как не человек, а она ж совсем девочка, а он…

Девочка наконец кивнула, вытерла щеки, подошла к раковине, протянула ладошки и обернулась. Кторов, догадавшись, вскочил, включил воду, дал сбежать горячей, подставил девочке табуретку, чтобы было удобнее умываться.

Через минуту они уже снова сидели за столом, и Кторов рассказывал о гравитационной пространственной аномалии:

— Понимаешь, там нет ничего, насколько нам известно, а ведь притягиваются галактики, летят в ту сторону с огромной скоростью! Говорят даже, что это вход в другое измерение, другой мир — полностью идентичный нашему, только с некоторыми другими постоянными и еще какими-то сдвигами в основополагающих законах.

— И там тоже есть сапожники и портные! — обрадовалась девочка.

— И цари с царевичами, куда ж без них, — кивнул Кторов — давно у него не было столь понимающей аудитории. — Погоди, ты еще не видела модель Солнечной системы, там тоже не так все просто!

Откуда-то из-за шкафа была извлечена сложная конструкция, к которой Кторов стал торопливо прикручивать шарики разного размера и плоские диски. Последний шарик искали вместе долго, наконец нашли завернутым во фланель и положенным в запылившуюся вазу в верхнем шкафу. Когда Кторов снял фланель, девочка ахнула — шарик оказался самодельным глобусом, с бисеринками-городами, с голубой эмалью океанов и хрусталем Северного и Южного полюсов. Кое-где бисеринки осыпались, да и эмаль поцарапалась в районе Галапагосских островов, но шарик все равно был прекрасен.