Валерий Буланников - Рассказы

— Это ты сам? — удивилась девочка.

— Сам, — скромно потупился Кторов. — Еще до того, — зачем-то добавил он, но девочка не переспрашивала, она разглядывала моря и океаны, находила что-то знакомое и сообщала, что вот тут она была, папа с мамой ее туда возили, папа тогда очень разозлился, когда она взяла напиток в маленьком холодильнике в гостинице.

Потом Кторов показал, как движутся планеты вокруг Солнца, и голубоватый самодельный шарик Земли был красивее всех — и крошечного Меркурия, и красноватого Марса, и даже Сатурн со всеми своими кольцами поблек на фоне земного бисера и хрусталя.

За окном уже начало темнеть, а Кторов, увлекшись, продолжал рассказывать о законах гравитации, о скоплениях галактик и «темном потоке», заняв моделями весь стол и время от времени засовывая в карманы запчасти от импровизированной Вселенной…

Спецназ выбил дверь, когда Кторов рассказывал девочке о галактических пузырях. Кто-то из военных влетел в окно, сбросив все со стола и накрыв собой девочку, остальные уже тащили Кторова по полу, отдавая короткие приказы и сигнализируя друг другу жестами о завершении главной фазы операции…

Когда Кторова увезли, у дверей подъезда продолжали толпиться зеваки. Участковый, которого из квартиры вежливо выпроводили более высокие чины, вполголоса рассказывал интересующимся, нервно посмеиваясь, о том, что с девочкой сейчас работает психолог, кажется, успели вовремя — кто их там знает, этих маньяков, когда бы он решил потешиться. С возражениями, что за Кторовым вроде бы не замечали ничего такого, участковый охотно соглашался, только уточнял, что так просто человека по «детской» статье не посадят, а Кторов по ней оттрубил от звонка до звонка без всяких УДО. Про тот суд участковый разъяснял всем желающим: по его словам, потерпевшая на следствии куда-то потерялась и слова Кторова о том, что он защищал девочку от пьяного балбеса, оказались против слов «искалеченного ребенка». «Ребенок», правда, уже в десятом классе был на голову выше Кторова, но судья видел перед собой справки из больницы о травмах средней тяжести и самого пострадавшего — в гипсе и на костылях. А показания его одноклассников, правдивые или выдуманные, о том, что учитель Кторов регулярно применял к ним «физическое насилие», стали лишним подтверждением характеристики личности подсудимого. Участковый тогда как раз учился в школе милиции, и их водили на процесс, как на занятия, — он и жену Кторова видел, ушла она, еще во время процесса ушла. И не помогло Кторову заступничество какой-то дурацкой французской звездной академии — судья даже разозлился, посчитав, что его разыгрывают этим письмом и надуманными регалиями Кторова с перечислением открытий — каких-то «темных потоков» и «непостоянных постоянных». Был бы такой умный — не учил бы дебилов в школе и сам бы не загремел под фанфары, — хохотнул участковый…

В припаркованном неподалеку микроавтобусе психолог, немного растерянная молодая дама в строгом брючном костюме, объясняла плачущей женщине, что все в порядке, дебрифинг не выявил серьезных нарушений в психике ее ребенка, но стоит показаться врачу — последствия могут проявиться в любой момент, нынешнее поведение — это обычное для так называемого «стокгольмского синдрома» дело.

За соседним столиком девочка лепила из пластилина и собранной отовсюду проволоки странные конструкции, напоминающие Солнечную систему.

Дежурный в ОВД, недовольный нашествием многочисленного начальства, в погонах и без, привычно пробежал глазами опись вещей задержанного. Тут все было понятно: шило, моток лески, короткий нож, похожий на сапожный, — стандартный набор маньяка. Необычным было только наличие крохотного шарика с бисером городов и эмалью океанов. Дежурный хотел было прихватить его для дочки, да уж слишком много народу сегодня оказалось в отделе, ну его, еще успеет разобраться с вещдоками этого Астронома, как уже прозвали его ребята.

В опечатанной квартире Кторова свет горел всю ночь. Шторы, при Кторове всегда задернутые, теперь были открыты — с улицы можно было разглядеть созвездия на потолке, сломанные диски от Сатурна на сдвинутом в угол выскобленном столе и бутылку из-под «Колокольчика». К утру лампочка на потолке перегорела, и в комнате стало темно и серо.

Как у всех.

На столе со вчерашнего вечера остались крошки под скатертью — кажется, их смела туда окающая соседка, когда раскладывала по многочисленным полиэтиленовым мешочкам оставшуюся после трапезы копченую пахучую колбасу и крупно нарезанный хлеб. Андрей не вытерпел, достал из кармана пакетик с влажными салфетками, отогнул скатерть, аккуратно собрал крошки, сходил к нерабочему тамбуру и выбросил получившийся кулек в ящик возле туалета. Проводница дежурно прокричала о закрытии туалета на санитарную зону: «Проспамыши, поторопитесь!..»

Кажется, так говорят на Луганщине — проспамыши, — наверное, поезд украинского формирования. Это ж сколько суток они мучаются в железных коробках от Харькова до Владивостока и обратно — больше двух недель? В саже, без душа, убирая за всякими алкашами блевотину и разбитые бутылки, — б-р-р!.. Нормальный-то человек поездом не поедет, только алкаш или командировочный, как он.

В его купе уже все встали, соседка даже успела накраситься. Сосед потирал жидкую бороденку и недоуменно рассматривал пустую бутылку из-под дорогого коньяка — ее, уже порядком початую, вручили ему на перроне сотоварищи, провожая вчера вечером в Омске. Следом в пакете под столиком обнаружилось пиво — три жестяные литровые импортные банки зеленого цвета, каждая обмотана вафельным мокрым полотенцем, явно гостиничным, — «чтобы не грелось». В вагоне и правда было душно, в Новосибирске все просили вторые одеяла и тоскливо смотрели в окно на кучи нерастаявшего снега в околках, а начиная с Петропавловска пахнуло настоящим летом — с грозой и дождями.

В Кургане дождь прошел совсем недавно, еще пахло озоном на пустынном перроне. После шумного, даже ночью, Петропавловска-Казахского — непривычно. У «казахских», вполне себе русских, торговцев соседка Андрея купила круглый, будто громадная клоунская шайба из циркового реквизита, магнитофон и шесть батареек («лучше „верты“, зуб даю!») к нему. Магнитофон, конечно, не работал, неожиданно в динамике прохрипело какое-то местное радио с концертом по заявкам, но и оно пропало, икнув.

Сосед икнул вместе с радио, допивая пиво прямо из банки, и только тогда предложил Андрею присоединиться. Пока Андрей отказывался, стараясь, чтобы это выглядело не брезгливо, соседка уже забросила так толком и не заработавший магнитофон в отсек для белья и подсела к Андрею, протягивая через стол соседу пустую кружку, — оказывается, предлагали ей. Сосед, проливая пену на скатерть, разлил из новой банки шипящий продукт — себе в стакан из-под то ли чая, то ли остатков вчерашнего коньяка. Андрей отвернулся, чуть прикусив губу и закрыв ненадолго глаза. Было почему-то не жарко, даже немного знобило — может, из-за грозы.