Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански

– Да, пусть у нас будет настоящий бродячий уличный театр.

– Амфитеатр, – поправил Рауль.

Первая репетиция вышла комом, что застрял в горле у Рауля. После моей порции все помутнело. Страдающий расстройством желудка Эрик пошел за закуской и зачем-то купил несъедобные сосиски в тесте. Закуску охотно пожирала неизвестно откуда появившаяся, ярко накрашенная собака в сопровождении рыжей девицы.

– Ребята, а вы поняли, о чем был спектакль? – чересчур громко спросил Эрик.

– О Пат, – рыгнул я.

– Нет, нет, нет, – махал руками Эрик, – ни черта вы не поняли. Спектакль был о том, что кроме члена есть еще настоящие дружба и любовь.

– При чем тут член? – не понял Рауль.

Далее было еще более мутно.

– Эрик, куда мы идем?

– На центральную площадь!

– Зачем?

– Поджигать урны.

– Эрик, объясни, кто это с нами?

– Да, знакомьтесь, это Жанна. Жанна д’Арк.

– Эрик, куда мы идем?

– На центральную площадь.

– Эрик, дурак, зачем?

– Ставить «Трех с половиной товарищей».

– Эрик, объясни, наконец, кто это меня целует.

– Это Жанна, она нам покажет стриптиз, который вы из-за меня прозевали. Вы ведь из-за этого на меня злитесь.

– Эрик, перестань, никто на тебя не злится. Эрик, куда мы идем?

– На главную площадь. Вы хотели Жана вместо меня, будет вам Жанна.

И все по новому кругу. Впрочем, стриптиз опять накрылся. Последнее, что я запомнил, это как пожарные тушили урны, которые, по замыслу Эрика, должны были освещать сцену, словно факелы в настоящем уличном театре. Или осветительные рампы в современном.

Пространство словно призывает, требует, чтобы его осваивали. Снег накатывает волнами, как колышущаяся занавеска. Ночное небо теснит небо дневное.

Метелица нагнала их в Сребренице. Серебристые капли окутывали землю в саван. Канонада грома, словно отбойные молотки шахтеров, добывала небесную сверкающую руду из горной породы туч.

Спалось тревожно. Петру все казалось, что осада города продолжается и вот-вот ворвутся головорезы и расстреляют всех мужчин и мальчиков подчистую от тринадцати до семидесяти семи лет. Затем захоронят скопом. А чтобы останки не нашли и не идентифицировали, выкопают позже, расчленят и перезахоронят. Или побросают в заброшенные темные шахты. И только белые снежинки-бабочки с хрупкими хрустящими крыльями, что опускались на землю в ночь и смешивались с темно-красной глиной, внушали надежду на неминуемое утро. Кроваво-грязная каша на земле вскоре заполнила собой и сознание Петра.

Снился Деспотовски Гитлер на совещании генштаба, который в своей манере жестикулировал, заводился, тыкал указкой в большую карту, пока, проковыряв дырку, не разорвал ее на две части.

Затем весь генералитет ушел, зато появилась белокурая Ева Браун. Она принесла Гитлеру золотой глобус, который больше смахивал на золотое яблоко раздора. Глобус невозможно было продырявить указкой, и тогда Гитлер велел Еве Браун встать на колени и стал тыкать указкой в нее. В конце концов Адольф залез на Еву сзади и долго разводил ее тектонические плиты, чтобы достать указкой до самых недр.

История всего человечества словно крутится вокруг сделки, что заключили люди с недрами Земли. Границы между тектоническими платформами полны минеральных ресурсов и воды, думал Деспотовски, проснувшись и подойдя к окну. Он отодвинул занавеску и смотрел сквозь прореху на мир.

За стеклом в лучах рассвета серебрились вершины гор. Все тектонические плиты находятся в постоянном движении, а гигантские горные цепи – это места их столкновений; там, где плиты расходятся, образуются океаны. Обратная сторона серебристой монеты – вдоль линий разломов скоплены огромные энергии. Разломы таят в себе сумасшедшие ресурсы и опасности. Десять из двадцати крупнейших городов мира стоят возле подобных цепей. Многие города рано или поздно были или будут разрушены землетрясениями или вулканами.

Однако места разломов создают идеальные условия для добычи полезных ископаемых, развития сельского хозяйства и туризма. Образовавшийся микроклимат с озерами, речушками и дождевым орошением способствует большой урожайности. Не говоря уже о красотах горных цепей и голубых водоемов-водопадов, что привлекают туристов со всего света.

Но главное, нефть, драгоценные металлы и камни, что через образовавшиеся дырки в земной коре вырываются на поверхность – в жадные ладошки людей. Магматические карманы ломятся от благ. Это привлекает завоевателей и аферистов-авантюристов всех мастей. Все блага с разломов. Выгоднее жить вдоль линий этих разломов, у вершин пяти стихий, чем вдали от них, несмотря на катастрофы, что происходят минимум раз в сто лет.

Борьба за полезные ископаемые, за нефть – была, есть и будет причиной войн. Геология дает лицензию на печатание денег. Человек хочет жить богато и красиво здесь и сейчас, но планета не терпит суеты и рано или поздно наказывает человека за алчность.

Всему виной Большая Женщина и ее амбиции. Это она призывно раздвигает плиты своих булок, закатывает зеленые ревнивые глаза. А ее соски торчат как горные цепи. Это она призывает самцов-завоевателей проникнуть в свои недра. Вот она лежит, бесстыдно раскинув ноги. Кесарево сечение. В зоне разлома светится гигантский шрам.

Однажды цветущим летом войска боснийских сербов захватили городок Сребреница, и за два дня убили несколько тысяч безоружных мужчин и мальчиков. В боснийской бойне воюющие стороны детей дошкольного возраста приравнивали к военнопленным. И как бы то ни было, события в Сребренице стали самой большой человеческой трагедией в Европе со времен Второй мировой войны. А до этого хорватская армия в ходе «Вспышки» и «Бури» совершила самое крупное «переселение народов», беспощадно изгнав все сербское население из Восточной Славонии и Сербской Краины.

В некогда шахтерском городке Петр, Эфлисон и Давид попали на торжественное перезахоронение жертв той страшной трагедии. Место останков указали голубые бабочки. Они стаей перелетали с одной поляны на другую – может быть, искали цветы с человеческим фосфором или нектар неприкаянных душ. Сотни обитых зеленой тканью гробов на выжженной солнцем траве напоминали куски дерна для английского газона. Однако эти куски недолго лежали сверху. Под причитания плакальщиц – на Грбавице, кроме официальных лиц, присутствовали в основном женщины, – их стали опускать в землю и забрасывать комьями красной глины. Тучи и густые облака сжались воедино, словно черные веки и седые брови, не в силах проронить на землю более ни одной капли. Сухие молнии вспышками фотокамер стремились зафиксировать трагедию. Трава, словно власяница, ежилась и чуть шевелилась под порывами ветра. Буря надвигалась со стороны Тресковницы.