Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански

– Но никто же ни в кого не стреляет, – еле слышным голосом сказала Зинаида Петровна.

– Вы думаете? – поднял я бровь, подражая Раулю. Благо под черным чулком этого видно не было. Не люблю подражательство.

Чуть помявшись, она добавила:

– Если вы оставите бумаги, я вам покажу, где деньги. Деньги в другом сейфе.

– Знаю, – отрезал я, затем подошел к большой двери сейфового типа сбоку от шкафчика для одежды.

– У кого ключи от этой двери?

Когда, отключив сигнализацию, открыли дверь, я, порыскав фонарем, нашел шкафчик номер 26 и открыл его. В шкафчике лежали какие-то бумаги. Я направил на них луч фонарика и в следующую секунду понял все.

Это была тетрадка. Обычная школьная тетрадь, на которой крупными буквами было написано «Дневник отчаяния». Тетрадь от ветхости распадалась на страницы и была спрятана в полиэтиленовый файл. Прикрывая папку спиной, я сунул себе под кофту, заправил как рубаху в штаны.

– Ну что? – спросил меня Рауль.

– Пусто, – сказал я.

Теперь оставалось только ждать. Ждать всего несколько минут, которые тянулись целую вечность. Так мы и сделали – сидели в креслах и ждали.

– Как дела? – спросил я шепотом и по-французски у Рауля, пытаясь его успокоить.

– В горле пересохло, – признался Рауль. – Столько страданий, преступление среди белого дня – и все впустую.

– Девушки, милые, – обратился я к клеркам, – вы можете сделать для нас кофе?

– У нас нет кофе для клиентов, – сказала Зинаида Петровна.

– А чайку?

– И чая нет! – Зинаида Петровна чуть не плакала.

– Смотри, – Рауль положил мне руку на колено. Сквозь затемненное стекло двери было видно, как в стеклянном вестибюле третьего этажа, балконом нависшим над пропастью лестничного проема, появились два здоровяка в черных костюмах. Затем, громко смеясь, из отдела юридических лиц или, может быть, из кабинета управляющего вышла гувернантка-губернаторша. Их-то мы и ждали.

– Точно как в аптеке! – посмотрел я на часы.

– И как обещались! – заметил Рауль.

Всю операцию, узнав от Марины, во сколько приходит «высокое начальство», чтобы взять деньги на избирательную компанию, по минутам разработал Жан.

– Ну, чего вы расселись? – заскулил Жан. – Вам же сказали: чая не будет. Забирайте деньги и уходите. Пожалуйста!..

Я пнул ногой Жана, мол, что ты там бубнишь.

– Могу я, наконец, сходить в туалет, – громко попросил Жан, – туалет для клиентов банка – это возможно?! В противном случае я за себя не отвечаю!

– У нас нет туалета для клиентов, – жалобно пискнула со своего места Зинаида Петровна.

– Ладно, отведи его в туалет, – попросил я Рауля, – да смотри повнимательнее.

А сам тем временем вновь зашел за перегородку, отделяющую клиентов от работников, и нажал на кнопку сигнализации, что находится аккурат напротив коленок. Здесь и прикоснулся к белой нежной коже кассирши. Я знал, что в эту секунду охранники оторвутся от экранов телевизоров и переключат камеру на валютный отдел. Но увидят только меня в черном чулке, склонившегося над белыми ногами.

Потому что в это мгновение Рауль с Жаном вышли из отдела, оказавшись как раз за спинами трех жеребцов с бандитскими рожами и маленькой хрупкой кошечки, которую по телевизору выдают за монстра большой политики, за русскую «железную леди». И еще Рауль успел стянуть с головы чулок и передать Жану пушку. В это время я и нажал на кнопку тревоги.

– Арестуйте их! – крикнул Жан своим офицерским голосом, одновременно размахивая удостоверением офицера полиции и стреляя в воздух.

Юные красноармейцы-охранники начали скидывать с плеч винтовки и целиться в бандитов. Перепуганные братки-охранники «железной леди» выхватили свои ТТ и принялись беспорядочно палить в потолок и на поражение. А все девчонки из валютного отдела бросились с визгом под стол с самой толстой столешницей из красного дерева – стол начальницы Зинаиды Петровны. Вот в такой неразберихе и происходило ограбление по-албански. Жан с Раулем пригнулись. Я открыл дверь, чтобы впустить их. А в это время Зинаида Петровна ползком-ползком, ей, видите ли, стало тесно с недавними подчиненными под одним столом, двинулась к ближайшему от себя сейфу, где лежали деньги и под нижней пачкой – кукла из фальшивых однодолларовых купюр и с розовым красящим порошком внутри.

Когда пальба затихла, мы вышли на площадку нашего этажа. Увидели истекающих кровью охранников-милиционеров и охранников-бандитов. Один из них – совсем юный, лицо и уши в веснушках, – лежал на полу, широко раскинув руки и глаза. А рядом, забившись в угол, с затравленным взглядом лежала Олеся, гувернантка – без пяти минут губернаторша. Розовощекая блондинка.

«Блондинки умирают с радостью». Pocket book с таким названием постоянно попадался ему на глаза в книжных ли магазинах, на книжных ли развалах.

Как можно умирать с радостью и почему именно блондинки, – задавал он себе вопросы, но купить книгу не решался. Не было лишних денег, к тому же он совсем не любил детективы.

Спустя много лет он пришел к выводу, что радостная смерть блондинок – сто процентов дело рук мужчин. Ведь если блондинки умирают с радостью, то значит, точно произошла вселенская катастрофа. Метафизический взрыв. Сдвиг любви. Ведь предназначение блондинок – убивать страх смерти в мужчинах. Какой теперь вообще смысл в жизни, если блондинки умирают с радостью?

С тех пор он чувствовал в себе ответственность за всех женщин и смерть каждой из них воспринимал на свой счет. Ему казалось, что его руки постоянно в крови. Красной, как тот вензель в тетрадке.

Перешагнув через нее, мы сбежали вниз. На всякий случай я прижал пистолет к виску Жана. Вряд ли милиция успеет, пройдет еще полчаса, прежде чем они появятся. Камеры наружного и внутреннего наблюдения Эрик отключил.

Блистательная Порта уступает Российской империи в Азии, территории Ардагана, Карса и Батума с портом последнего, равно как и все территории, заключающиеся между прежней русско-турецкой границей и следующей пограничной чертой…

Именно так, торжественно и с достоинством, в 58-й статье Берлинского трактата Османская империя лишилась еще одного своего порта, отрезанного от османского тортища английским «кортиком-авторучой».

Петр и Эфлисон въезжали на оставшийся у Стамбула европейский участок, затаив дыхание. Теперь уже кусочек некогда сладкого пирога не мог не поражать. Кремовые мечети и рахат-лукум. А солнце в шелковых прозрачных штанишках облаков специально для туристов накручивало танец живота, выставляя напоказ аккуратный пупок.

Османская империя сокращалась, как шагреневая кожа, в результате бесконечных войн с Францией, Англией, Россией, Австро-Венгрией, Грецией, Сербским королевством.