Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

И наш город не погибнет в гражданской войне потому что мы любим друг друга и не боимся пуль…

…И вот мы бредем по аллеям заброшенного ботанического сада на окраине Душанбе.

Может, сюда не придут убийцы и паутина их безбожных вождей…

А золотые неслышные листопады стоят метут в аллеях…

И одинокий старик сторож сада Гульмамад-Балтассар накурился анаши и задымился забылся вымер до утра…

И спит ворожит в сарае соломенном саманном своем…

….Лейли Лейли так дивно так чисто слезно полноводно в златых листопадных струйчатых дымчатых матерчатых сумерках аллей ботанического дальнего сада сада сада…

Аллеи аллеи… как люблю я ваши прохладные божественные тени…

И…

И чудится мне что нынче в забывчивых смутных таджикских аллеях мы встретим задумчивого курчавого лицеиста Александра Пушкина…иль в белопенной чалме Омара Хайяма… иль печального царя Соломона в милоти пророка багряного…

И это аллеи рая?..

И это аллеи ада?..

Вот они! вот их Святые тени кочующие…

И они не боятся пуль а святой лицеист уже получил свою обрывистую густую безбожную пулю…

Но вот они бредут нежно дымчато к нам в аллеях заметенных заброшенных в златящихся сумерках…

И я вспоминаю два своих давних изреченья: «В раю шел снег, в аду была весна…»

И: «Ад — это облетевший рай…»

Но!..

Лейли Лейли кто отыщет нас в бредовых листопадных аллеях ботанического сада?..

Дервиш дервиш но паутина над городом трепещет и грядут бредут сюда пауки убийцы с автоматами…

Дервиш ты же еще не получил своей последней пули как лицеист блаженный поэт Александр и я своей пули еще не узнала…

И вот по аллее уже грядут не вечные призраки а три тленных автоматчика с белыми снежными иль алыми повязками на головах — не понять в ночи…

И это уже не аллеи рая а аллеи ада…

Тогда один из них шепчет как падающий лист золотой чинары:

— Вы что бродите по городу?..

Иль не знаете что запрещено бродить по улицам после девяти часов а сейчас уже десять часов?..

Тогда Лейли шепчет:

— Тут в аллеях листопадных время бежит быстрей золотоголиющегося листа с облетающей чинары…

Тогда дервиш говорит:

— Сын мой сынок если б отец твой с твоей матерью не бродили по ночным блаженным тропам иль аллеям — тебя бы не было на свете…

Блаженны бродящие в ночных тропах дорогах аллеях постелях!..

Тогда они опечалились вспомнив отца и мать свою и померкли даже в сумрачных златосыплющихся аллеях…

И отошли от дервиша и возлюбленной его…

И стали растворяться призрачно небывало томно тонко в аллеях дымчатых…

Дервиш полюбил пожалел ты убийц своих в аллеях святых златоосыпающихся…

Да…

…Но тут шафрановый барсообразный кот бросился вослед за автоматчиками и зашелестел по палой листве…

И тогда один из них чутко хищно обернулся и вскинул дрожко автомат навстречь огромному небывалому барсу камышовому коту…

И тогда Лейли бесшумно метнулась бросилась спасать заграждать кота и залепетала запричитала слепо забывчиво туманно:

— Не надо!.. Не трогайте!.. Это мирный домашний кот…

В гражданскую войну коты избыточно растут…

Камышовый кот ходит за мной как за рысью…

Но уже было поздно…

И огненная судорожная истеричная дрожкая очередь прошла просквозила пронеслась через кота…

И хоть трудно убить умертвить измять насмерть кота но тут он сразу стих и лег в золотые парчовые ласковые опадные листья…

И пал явив кошачий игривый посмертный оскал…

Пули пули пронеслись через легкое извилистое тело кота и унеслись не успев стать рдяными…

Но убили навылет настежь его…

Лейли Лейли не мучься возлюбленная моя

Давай сядем на рухлую сырую мглистую полусгнившую поникшую от осенних дождей скамью…

А потом возьмем лопату у Гульмамада-Балтассара и зароем похороним в землю золотого палого листопадного кота…

Но плачет она потому что жалеет кота…

Дервиш посидим почудим поворожим на рухлой скамье ладье листопада…А потом похороним кота…

И плачет она и ей жаль кота и не чует не знает она ничего про себя…

…Дервиш посидим на скамье поплывем на ладье дервиш средь необъятного золотого ботанического сада средь необъятного блаженного всхлипывающего листопада…

А потом похороним золотого кота…

Дервиш прости меня что я рыдаю что мне жаль кота что рыси жаль кота…

И мы садимся на скамью на утлый корабль ковчег средь золотого обильного листопада…

И она клонится ко мне но не как дерево от ветра а как дерево от топора…

Айя!..

Ты!..

Аллах!.. Только Ты мне поможешь утешишь меня…

Дервиш прости меня но я не хочу тебе говорить…

Но одна пуля тут… у меня… случайно…

Он не хотел… он неповинен… он не убийца…

Это пуля для кота а вошла в меня…

И чрез кота пули унеслись а чрез меня одна не прошла…

Она там…

Она тут в сокровенных верховьях моих в истоках ног куда глядел с земли кот куда не пришла твоя целомудренная нежная внезапная долгожданная рука…

Там течет неслышный курчавый кровяной ручеек меж девьих моих брегов ног…

Дервиш мне сонно томно…

И от ручья в ногах тепло тепло тепло…

Дервиш дервиш ты берег меня а пуля не сберегла…

И она улыбается:

— Дервиш посидим на золотой скамье ладье в море золотых листьев опадных…

А потом похороним золотого кота…

А потом похороним заметем в золотом листопаде меня…

Только ни в каких глухих золотых листопадах грядущих меня не забывай…

Аллаху Акбар!..

Велик Аллах!.. А человек мал… меньше пули… да?..

И во всем этом мире златопадном мне уже не на кого боле уже уповать…

…В раю шел снег — в аду была весна…

Ад — это облетевший рай…

Дряхлый дервиш сказал:

— В аду я встретил свою возлюбленную жену Лейли Джилликулль Маструббу Кок Султан Анн.

И у нее на голове была коралловая повязка а в смоляных волосах цветок гиацинт…

И она бросилась ко мне рыдая смиряясь упадая: «Муж мой здесь мы будем вдвоем неудержимо нерасторжимо навек! Никто не разлучит нас — тут нет смерти и разлуки ее…»

И она говорила словно мы были в раю а не в аду…

Но у нее было три зебба — один запретный меж ягодиц другой божий назначенный — в лоне в божьем гнезде а третий запретный в устах…

И она в аду три зебба несла как три жгучие вечножалящие живоогненные стрелы в теле своем…

И это были грешные чужие зеббы иных мужей а я думал на земле что Маструбба была верна мне и одному зеббу моему…

Но она рыдала в аду…

И я простил ее и сказал:

— Жена моя неутешная грешная пойдем со мной…

Но тут ядоносный чадный атомный что ли чернобыльский что ли туман нездешний нашел от долин и болот мглистых повальных и сокрыл ее и голос ее и зеббы тайные на земле а явные в аду…