Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

И он упал на родную колыбельную землю и от боли забылся и дум лишился…

А когда очнулся — был уже вечер…

И над кибиткой не было дыма и кибитка была пустынной…

Тогда дервиш пал на приречную траву и помолился Аллаху:

— О Аллах высокий камень с горы это кара за грехи мои

низкие.

И этого мало мне…

Я заслужил камнепад за многие грехи мои…

И все камни этой горы должны были пасть на меня за грехи многие мои а упал лишь один…

Господь как я рад что сохранил Ты мне жизнь… чтоб я дальше грешил?..

…Прошло много лет или дней но дервиш уже не просил награды за труды свои малые и унылые и постылые…

Но однажды ночью чей-то голос шепот похожий на материнский разбудил разбередил его:

— Сынок иди к той кибитке — там ждет тебя награда за труды твои!..

И дервиш встал покорно утром и в ручье снеговом лепет-ном омылся и помолился и пошел к кибитке.

И когда шел к кибитке уже не думал ни о золоте ни о славе ни о младой жене ни о крутом осле.

А думал о том чтобы камнепад не убил его за грехи его.

И тут он увидел лазоревую утреннюю одинокую нагорную кибитку и лазоревый дымок стял над нею и манил…

Дервиш подошел к кибитке.

И тогда вышел из нее чернобровый младой Муж в огромном черном власатом чапане чабана и белопенной чалме бухарских шейхов.

И Он немо дивно улыбнулся дервишу улыбкой альпийских снегов зубов…

И подал дервишу нежно горячую — словно только

что из рдяной печи-танура — кунжутную огнедышащую лепешку и пиалу ледяной сладкой ручьевой родниковой воды.

И сказал:

— Дервиш Ходжа Зульфикар блаженный! вот блаженная награда твоя…

И дервиш пал на колени в пыль утреннюю росяную святую сладимую пал и блаженно зарыдал:

— О Аллах! несметна награда Твоя…

И еще сказал:

— Ангел Азраил посланник! Я узнал тебя…

Иль мой срок пришел?..

Давай напоследок разделим эту златую лепешку и эту

серебряну воду пополам!..

Но Ангел улыбнулся и в кибитку ушел.

И дымок над кибиткой истаял пропал…

И тогда дервиш радостно понял почуял что ему еще в этом мире жить…

И дорожной жемчужною пылью дышать…

И серебряну воду пить и златую лепешку жевать…

Аллах!..

А что ещё нужно мудрецу на земле?..

Вот она — нетленная мудрость — серебряная вода и золотая лепёшка…

Да ещё молитва к Аллаху…

Да ещё жена в ночных одеялах?..

Но это уже много Господь мой…

Но не отнимай Многощедрый…

Но близок исход мой…

Ах…

Ах!..

…В 605 году блаженные корейшиты перестроили храм Каабы.

Когда строительные работы были окончены, надо было водрузить на высокое место Черный Камень.

Тут начались между корейшитами пререкания: кому из Четырех Колен Святого Племени водружать Камень Каабы.

Мужи двух колен опустивши руки в сосуд, наполненный кровью, поклялись скорее умереть чем уступить.

Ввиду неминуемой гражданской войны было созвано собрание внутри храма

Но тут в храм вошел Пророк

Он приказал разостлать на земле плащ, выбрал четырех наиболее уважаемых лиц из Четырех главных Колен Племени и каждому велел взяться за край плаща, на который положили Священный Камень…

Как только плащ был приподнят Пророк взял своими руками Святыню…

Святыня была поднята с земли.

Гражданская резня не вспыхнула.

Руки воинственных корейшитов кротко покинули сосуд наполненный кровью.

Дервиш Ходжа Зульфикар сказал:

— Я родился в Таджикистане в блаженной стране трех тысяч землетрясений в год…

А где еще Аллах так часто напоминает человекам о бренности и хрупкости мира сего?..

И вот помимо землетрясений оползней наводнений гражданская война беда пришла на тихую покорную землю мою…

И многие братья таджики мои опускают слепые руки свои жаждущие убийства в сосуд наполненный кровью…

Аллах а разве человек — не сосуд с кровью?

И вот мы алчем разбить его словно мы вылепили его…

О…

О мои родные кровные братья кулябцы бадахшанцы ход-жентцы гиссарцы гармцы!

Давайте расстелем в курящемся весеннем поле старинный бухарский ковер…

И поставим на него нашу маленькую Родину Таджикистан со всеми его горами реками арыками ущельями кишлаками городами долинами хлопковыми полями садами мазанками мазарами базарами и люльками-гахварами…

И осторожно улыбчиво возьмемся все вместе за концы ковра…

И тихо блаженно понесем повлечем нашу утреннюю солнечную землю святыню таджикскую матерь словно Каабу Каабу Каабу…

Велик необъятен Аллах и наша утренняя Родина — лишь слеза слеза слеза Его блаженная хрустальная алмазная…

…Лейли а я иду к тебе

И на прощанье схожу к Варзоб-дарье…

…То ало рдяно яблоко матушки далекой моей плывет кочует в притихшей чуящей реке…

…Та златокрапчатая златопесчаная форель вздымается в серебряном ручье…

Господь! дай напоследок посидеть поворожить дремливо на прибрежном солнечном мускулистом валуне…

Тут веет бальзамический целебный речной ветер и слаще его ничего нет на земле…

Господь! Ужель и там Ты приготовил этот ветер…

Не мне?..

А мне?..

А я схожу к родной Варзоб-дарье

А там травы свежеизумрудные обильные речные волнисто пригибаются от ветра

Смеркается уже в травах в валунах приречных веющих…

И травы воздымаются колышутся и кажутся мне согбенными дальными друзьями хмельными моими

Что идут к ночной спящей кибитке моей тихо вкрадчиво чтобы не разбудить меня не потревожить…

Господь мой! сон что ли травяной вешний дурной находит на меня?

Но адово пахнет перегоревшим хлопковым маслом чадным в травах речных веющих согбенных!..

…А в травах стоит огромный раскаленный алый котел-казан а под казаном костер забытый пылает…

Уже?..

Господь!..

Уже казан алый кипящий за грехи мои?..

Уже?.. здесь?.. на земле?.. у родной реки?..

А в котле масло хлопковое клубится вьется кипит горит дымится горчит…

А нет никого вокруг костра чадящего…

Сон что ли?..

Окрест алого казана только травы рьяно изумрудные ходят извиваются?..

Но тут я вижу что в травах лежат разметавшись распластавшись те! те! те! ночные автоматчики из ботанического сада!

Те! те! которые убили золотого абрикосового кота-листопадника и возлюбленную Лейли мою…

А теперь они пришли убивать меня…

Иль сами они убитые?..

И костер напрасно горит?..

И масло втуне горит?..

Лейли Лейли я иду к тебе…

Теперь уже скоро…

Скоро!..

…Тогда они просыпаются в травах волнующихся и встают на ногах пианых хищных волчьих алчных шатких…

Не убитые они…

Айхх!..

…Дервиш дервиш мы устали от крови! от вина! от анаши!..

И уснули увяли заживо замертво в свежих полноводных травах как апостолы в ночных деревьях гефсиманских!..