Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

— Я убийца… я убиваю наповал этой змеей, — вдруг зашипел, как змея, человек в черных очках. — Тот, кто живет со змеями — становится сам змеей… Я и сам могу, как змея, ядовито кусаться и жалить!..

Айда! Гойда!..

А потом опять прошипел:

— Ордена и медали старику верните, господа…

Не вы их заслужили… Не вы Берлин брали…

Быстрей, а то она устала ждать, капать ядом!..

У неё яд перегорает, у неё жизнь горит, если она не кусается…

Она насмерть сгорает… как киллер, как убийца, без дела, да?..

Вот вы сейчас без дела с вашими пушками стоите и горите-сгораете заживо, ребята…

Мне жаль вас…

…Тут дым-чад-морок опять на Москву нашел, как больной денный сон…

Но тут из лимузина вышел роскошный, сиятельный, улыбающийся Хозяин в костюме от Brioni и лаковых башмаках от Guardiani.

А за ним из машины выпорхнули две прелестные, летучие, кружевные девочки-подростки в длинных, дворянских белых платьях, и лаковых аппетитных башмачках, и розовых шляпках-канотье. Ах!..

…Ах! Повеяло чем-то старинным, забытым, бунинским, тургеневским… какими-то русскими забытыми щемящими усадьбами, липовыми аллеями, гувернантками обворожительными, соблазнительными, сладчайшими, томительными; не увядающими никогда зеркальными прудами, кружевными мостиками…

Какой-то неизъяснимой, неупиваемой, благоуханной свежестью древнерусской, заповедной повеяло средь Москвы-Вавилонии что ли?.. среди чадящих удушливых машин… словно царской сиренью плеснуло духовито в усталую городскую душу…

А Хозяин с улыбкой глядел на человека в черных очках и на страшную малиновую, стреловидную змею в его руках и вдруг удивленно сказал:

— Это вы? Я узнал вас!.. Аминадав Калонтаров — великий ученый! Специалист в области радиационной биофизики растений и животных… Нобелевская премия за тысяча девятьсот восемьдесят третий год!..

Кажется, вы получили её вместе с японским ученым Масуко Катаямой…

Человек в очках сказал, не дрогнув:

— Я тоже узнал вас, господин Янис Халдаяниди…

Нефтяной магнат… скороспелый, как все наши олигархи… Кажется, ваше состояние — три миллиарда долларов?.. Недурно — за три года — положить в карман три миллиарда…

И вы еще ненавидите и презираете “эту” страну!..

Да какая страна и какой на земле народ позволят вам так быстро и щедро ограбить себя?..

Впрочем, преступник всегда презирает и ненавидит свою жертву…

И хочет убить ее, ибо она свидетельствует против него…

— Академик, вы тоже коммунист?..

— Я всегда не любил коммунистов… Но нынче я понял, что коммунисты правы…

В тысяча девятьсот семнадцатом году они были преждевременными убийцами и разрушителями, но теперь они — увы! — стали носителями земной истины…

Если истина есть на земле…

Сейчас наступил звездный час коммунизма! Только сейчас! Только сейчас коммунистические идеи о звериной сути капитала стали истиной…

— Академик, когда хозяин бросает жилье — в нем заводятся мыши и паутина… Когда человек бросает хлеб — он покрывается плесенью…

Мы паутина! мыши! плесень!.. Но разве плесень виновата, а не хозяин, бросивший дом и хлеб? Кстати, из плесени родился великий пенициллин — спаситель миллионов…

Мы, олигархи, спасем миллионы людей от смерти… И уже спасаем!..

— Подслеповатая голодная старушка в окне с геранью из умирающей владимирской деревеньки Сергеевки имеет такое же право на русскую нефть, на русский газ, на русский лес, как и вы…

Почему же она не получает ни копейки, а вы — три миллиарда?

Вы что — в три миллиарда раз лучше этой женщины?.. Господь не мог сотворить такие неравные Весы!

— Академик, — увы! — это вопросы не ко мне, а ко Творцу бездонных миров и нас, суетных и убогих человеков! — высокопарно произнес магнат и стал истово креститься. — Спаси Господи! Спаси Господи! Спаси Господи!..

И тут магнат вскипел, забормотал, запричитал:

— Но, академик, я грек! Я древний, очень древний грек! Древний православный грек! А мы, греки, византийцы, основали Святую Русь!..

Мы всё тогда отдали ЕЙ! И я все отдам! Все три миллиарда отдам этим старухам с геранью в умирающих избах! Только еще не пришло время!..

— Когда это время придет — старух уже не будет…

…Дым-чад опять изшел, изник… люди стали печально явны, нищи… Ах, лучше бы их сокрывал призрачный дым, дым, дым…

…Ах! тут зашелестели, зелепетали, залопотали две розовые, пуховые, летучие, эоловы шляпки:

— Папа, папа! Купи нам эту змейку! эту малиновую эфу! — и они стали тянуть ручонки-прутики к страшной змее, к гибельному её жалу…

Но!..

Но такое добро! такое тихое ласкание шли от их невинных рук! от этих нежно стелющихся голосков! такое шло моление-томление, что дремучая, стреловидная, изготовившаяся к смертельному броску змея вдруг изникла, опала, смирилась, потухла…

Была змея тугая, ярая, а стала квелая…

О Боже! Перед любовью никнет все злое! все живое!..

Смертельная, плетевидная, ползучая тварь опала, увяла, обмякла, обрушилась в руках Аминадава, а сам он с дрожащей нежностью глядел на грациозных девочек-юниц, похожих на юных, безвинно закланных русских последних царевен…

О Боже!..

…В последнее время он стал часто заглядываться на юных трепетных дев, и это была верная примета близкой старости, тут было какое-то остаточное, сладостное умиление, паденье, паренье к смерти, несовершившееся отцовство что ли… жажда сладкой разделенной с девой смерти…

И он часто повторял стихи Тютчева: “О, как на склоне наших дней нежней мы любим и суеверней…”

И эти стихи спасали его от приступов запретной похоти, блудного возбешенья, особенно разрушительного на склоне лет…

О, как поэзия помогает бороться со грехом, но тут она мало помогала, и Аминадав не мог оторвать глаз от курчавых, как древние греческие богини, прозрачно ломких, гибких юниц, сладостно призывно недозрелых и словно тайно шепчущих: “Сорви меня! сорви меня! прохожий путник! сорви меня!..”

Так где-нибудь в горах, исполненная множества золотых ничьих плодов, манит, молит нагорная, одинокая, дикая алыча или яблоня…

…Сорви меня… я зрелая… я спелая… я вожделенно лестная…

Тут грек сказал:

— Это мои дочки… дщери… Афина и Гера!..

Академик, продайте мне эту коралловую эфу! Мои девочки приручат её — она будет спать у них на руках… Как спали аспиды на руках у древних египтян и греков.

— Это мой древний друг… быть может, единственный верный друг в это сатанинское время… А я друзей не продаю…

— Академик! Любовь мужчины и змеи — это круто! Этого еще не было в мировой истории… Хотя на Востоке скотоложество всегда было популярным… Некоторые ученые считают, что именно этот блуд подточил и уничтожил и Древнюю Грецию… Ха-ха!.. Скоты победили человеков… Как и в наше время Перестройки!..