Тимур Зульфикаров - 33 новеллы о любви

…Ой… ой… ой… Ты в тумане утреннем знобком стоишь один…

Да холодно тебе… Да пустынно…

…О Боже!..

Ты ль усопшая жена моя Марья Мария Маруся кличешь со озерных дымных льдов меня?..

Чрез года?.. Чрез смерть кончину твою дальную дальную дымную забытую забытую уже?..

О боже… Ой мне!.. Увы мне!..

Ты ли жена моя дальная Мария?.. Ты ли Ангел Бывых Дней явился мне?..

Я знаю тебя Ангеле…

Я ждал Тебя Ангеле…

У тебя очи отечные дымчатые прозрачные, как озера белозерские северные яснодонные…

У тебя очи ивовые вечноплачущие о былом вечностраждущие…

У тебя под очами вечно соль от слез… И она жжет.

Ты ивовый снежный Ангел…

Ты Ангел Ива…

Я стою под снежными дремучими ветвями дланями твоими Ангеле…

Ой человек человече! быстротечный! и что насылают на тебя Ангела Бывых Дней?..

…И отец Тимофей бывший священник церкви Пресвятой Богородицы стоит в утреннем тумане звездистом снежном инее и вопрошает…

И мечется…

И снимает с головы своей тихой кроличью побитую потертую шапку и волосы власы богатые долгие снежные жемчужные рассыпаются по плечам его вольным по ватнику его темному…

И отец Тимофей стар, а власы его молоды льняные жемчужные и они светятся в утреннем сизом тумане тумане тумане…

И тут находит наступает сеется веется сыплется от озера Плещеева от льдов от прорубей его млечное игольчатое искристое алмазное облако рассыпчатое как орловское яблоко и скрывает забирает берега утренние…

И течет по власам по устам по очам Тимофея…

Мга… мгла… туман…

…спит зимняя земля моя…

…спит зимняя Русь моя… Да!

А Ангел Бывых Дней уже уже уже кличет из тумана: Отец Тимофей… Возлюбленный муж муже мой…

Не спит он Ангел Бывых Дней. Не спит… Бессонный он… Оттого и глаза у него отечные усталые недреманные бездонные колодезные…

…Тимофеюшко… Муже возлюбленный мой…

…Жена жено моя Мария усопшая дальняя моя…

Ты пришла?.. Ты стоишь на льдах на полыньях Плещеевых в плисовом полушубке молодая ярая… ты стоишь улыбчивая ты манишь манишь манишь меня?..

Нет! нет! нет!..

Ты усопшая — ты не манишь, ты машешь из тумана мне рукавами веселыми сарафанными широкими русскими, ты снимаешь плисовый узкий бедный полушубок и стоишь в богатом кумачовом русском переславльском забытом сарафане нашем…

Ты не манишь усопшая — ты машешь полнотелыми лебедиными молодыми молодыми дальными молочными руками руками руками…

Мария! Мария! Мария!..

А ведь я забыл тебя, жена моя…

…Тимофеюшко возлюбленный муже мой… Знаю знаю…

Оттого и являюсь из Плещеевых рождественских туманов…

Оттого и маюсь и поджидаю на полыньях на прорубях январских…

Оттого и плисовый полушубок снимаю…

…хладно!..

Ай где молодые январи наши наши наши?..

Ай где проруби рождественьские кипящие наши?..

…Мария Марья дочь пьяного глухого звонаря Ивана беглянка крестьянка а мы в полях в снегах во льдах Плещеевых рождественьских бежали а мы соединяли руки уста зубы языки души наши наши наши а мы соплетались телами первозданными в снегах постелях декабрьских…

Айда!.. Бежим!.. Ликуем!.. Царим! Лежим во снегах!..

Ай ли!.. Ой ли!..

Помнишь Марья?..

И мы на колокольне глухой от людей прятались и там лежали… Витали…

И только колокол на нас глядел одичало одноглазо…

…снимал сбирал сбивал с тебя плисовый полушубок а я разрывал сарафаны податливые а я девичьих первозвонных сосков почек эавязей бутонов лазоревых дымчатых губами терпкими хмельными медовыми касался…

А окрест Русь ледовая стояла…

А окрест воды ледовые стояли…

А окрест дерева ледовые стояли…

А в твоих сосках почках завязях уже весна копилась стояла расцветала…

А уже твои девичьи лазоревые деревья дерева кусты жасмина алые шиповники расцветали в сарафане!..

Ай ай ай Мария… ай дерева кусты ясмина алые шиповники лазоревые дальные дальные дальные…

Да куда вы?.. Куда вы?..

А потом ты пришла тайно в притвор предхрамие церквущки моей и взяла мою руку и повела ее тихо молчно радостно за свои сокровенные сарафаны по грудям спелым возжидающим разлившимся, как две довременные реки в половодье…

И повела руку мою по животу чреватому живому куполу храмову…

И сказала: Батюшка, скоро быть вам отцом, а мне матерью…

И на Воздвиженье, когда с поля повезли последнюю копну и птица двинулась в отлет, мы тайно грешно повенчались.

И ждали…

Но червь тлен тля нашли на дерева на кусты ясмина на шиповники твои алые талые младые Мария…

И напрасные ножи скальпели хирургов резали отнимали отсекали отымали отбирали навек отнимали от тебя твои груди соски алые жасмины шиповники мои навек отнимали…

И напрасные ножи врачей целителей царили пели шелестели витали над тобой в больнице сельской утлой переславльской…

О Господи! и какой Садовник Господи какой? какой? какой? Садовник отнимает ветви от цветущего вешнего саженца?..

О Господи и какой Ты Садовник Человеков саженцев младых вешних прекрасных ярых?..

О Господи и зачем сажаешь и зачем отнимаешь и зачем растишь и до срока забираешь?..

Зачем до времени караешь?

О Господи прости мне…

Да Твои сроки я не знаю…

…Мария я похоронил тебя на старинном русском русском погосте кладбище между Загорском и Переславлем…

Близ заброшенной деревеньки Рогачево…

Мария первая возлюбленная жено моя я тайно похоронил тебя на заброшенном церковном кладбище…

О Русь моя и помирают забываются на тебе твои старинные кладбища погосты деревянные усталые…

О Русь почто пошто дедов отцов забываешь…

Русь и помирают в гробных травах могильницах барвинках обильных твои кладбища увядают…

Мария, жено быстрая моя, я похоронил тебя тайком на древлем погосте рогачевском…

Мария, я там над тобой деревянный бедный крест поставил…

И на Воздвиженье мы обвенчались и на Вознесенье, когда пекут пироги с зеленым луком и завивают березки, я над тобой посмертный крест воздвиг поставил…

О Боже!.. И было Воздвижение креста над твоим прахом, а Вознесения души твоей я не дождался…

И поколебался…

И ушел из церкви Святой Богородицы и сложил с себя сан свяшенника…

И стал простым мирянином…

И пошатнулся сокрушился в вере православной после довременного неправедного креста того…

И стал учителем древнерусского слова витийственного в переславльской сельской школе…

И много странствовал скитался по земле русской, и много гоешил сластьями телесными объятый и много пианствовал, чтобы ублажить истратить слепую плоть свою, ибо без Бога, без души человек, словно петух, которому топором отняли голову а он все хлопочет, пляшет, мается, тщится напоследок ярый, радостный…