Тимур Зульфикаров - 33 новеллы о любви

Ибо если я не продлю жизнь мою грешными семенами моими — то кто помянет вас, вечные шейхи?..

Да Аллах да!..

И!.. О!.. Что?.. О!..

И близ мазара-кладбища особенно яро вопиет восходит восстает в бедных моих бухарских сасанидских древлих туманах-шароварах раздвигая разбивая расширяя руша их ствол мой!..

О кладбищенское ярое несметное древо мое! о надгробная святая чинара арча тутовая шелковица в ветхих карбосовых рухлых тщих шароварахтуманах штанах моих…

Йййи!..

И Ходжа Зульфикар воспомнил, как в дальнем детстве они с отцом Касымом-Истад-ата ловили рыбу на реке Аму и нежданно выловили вытянули на брег несметного тьмового вороньего сома и как он вился бился на илистом брегу и как долго убивали усмиряли его камнями отец и сбежавшиеся дехкане из приречного кишлака…

И долго били камнями сома и пришел вечер и не могли убить его и пришла ночь и тьмовый сом слился с нощью и не могли убить его и во тьме вслепую стали избивать друг друга и долго долго долго колыхался уповал он на ночном жемчужном брегу святой реки Аму…

И долго колыхался сом тот незабвенный…

О…

И ныне колышется уповает он в мозгу моем, в котором уж ночь…

О…

Но! Аллах повелевает дервишу жить лишь молитвой постом и милостыней! да!..

Но!..

Аллах но как унять усмирить укротить этого неистового амударьинского бешенотелого тяжкого сома в бедных туманах-шароварах моих?..

И от него дрожат мятутся подламываются согбенные ноги мои…

О Господи! как усмирить этого сома несметного вьющегося средь бедного мазара-кладбища немых уповающих предков шейхов моих моих моих…

Сом сом что пришел ты на кладбище это? и мечешься бьешься алчешь над плитами камнями святыми?..

Разве тут воды-заводи твои? Разве тут река-жизнь?..

Тут иссохшие молитвенные камни плиты смерти, живой сом мой…

И ты тут ищешь в’оды свои?.. Ты ищешь дев жен своих?..

…Мулла мулла Набби-Амак АбуАли ибн Сина дней моих целитель дай дай твою сухую скудную бритву обрезанья дай!..

И почну ножом святого сома моего и окроплю оболью кровью щедрой кудрявой пьяной младой тучной моей я безысходные камни плиты мазара этого! о Аллах! я залью живой жизнью своей Твои святые камни… да! да! да! да!..

Мулла мулло да мало узкой каратегинской ловкой ласковой шелковой бритвы твоей! мало мало! дай мне дамасскую скорую широкую саблю твою тайную! дай кашкадарьинский арбузный гневный палаческий меч твой! дай чтоб сом мой кровь излил на камни всех мазаров всех кладбищ! ай!..

…Ходжа Зульфикар дервиш иль ты накурился полуденной термезской августовской знойной дьявольской анаши-банга? после которой человеку на земле ничего не надо кроме прохладного последнего кафана-савана?

О Аллах! иль Ты хочешь чтоб кроткая бритва обрезанья стала мечом саблей оскопленья дервиш? блаженный мой Ходжа Зульфикар… Иль?..

Но!..

Но вот он стоит на дороге между Самаркандом и Бухарой у старинного мазара-кладбища Чорбакри-Мазари…

Вот он стоит последний дервиш Последних Времен Ходжа Зульфикарлошак…

Вот он стоит в святой пыли прахе древлей дороги, вот он стоит в сиреневой последней бухарской чалме дряхлой и дряхлой последней рубахехирке, рубахе суфия-монаха дорог и в последних сасанидских туманахшароварах…

И ноги желтые абрикосовые последние его наги босы…

…Дервиш где дом твой?

Дервиш семья твоя?

Дервиш Ходжа Зульфикар где родина твоя?.. где язык твой?.. где имя твое?..

Змея где кожи твои жемчужные летучие шершавые забытые на песчаных солнечных отмелях Аму-Дарьи Герируда моего?..

Утренний алычовый ветр развеял унес их…

Где? И…

…Я забыл дом мой… И дувал свой и камень свой…

Я забыл семью мою…

Я забыл родину мою.

Я забыл Русь и Азью мою.

Я забыл язык мой.

Я забыл имя мое.

Я только помню Бога моего…

Я только жемчужный перламутровый пергаментный саксаульный безымянный бродячий куст у дороги…

Куст ты мертв?..

…Ходжа Зульфикар и только что ты стоял млад яр и сом твой бился вился метался средь каменных кладбищенских усопших плит уповал в ногах в туманах-шароварах неистовых твоих и вот уж ты стоишь как усохший саксаульный куст у дороги…

Дервиш где сом твой? что гулял витал по мазару?..

Дервиш где молодость твоя?..

Господь мой что? где? куда? когда? молодость моя?

А?..

И усопшая палая бабочка «павлиний глаз» лежит в августовских русских травах лепетливых полевых и ветер тревожит полощет крылья безвольные её и крылья трепещут, как живые, но бабочка мертвая…

И бабочка палая мертвая а крылья льются от ветра как живые

Я, Господь мой?..

Но!..

О Аллах!..

Я последний дервиш Азьи Ходжа Зульфикар стою на дороге между Самаркандом и Бухарой у старинного мазара кладбища Чорбакри-Мазари…

И я молод и яр в дряхлой рубахе-хирке и в Сасанидских карбосовых туманах-шароварах своих и в сиреневой бухарской последней кочевой святой чалме своей, которая легко становится вечным саваном…

…Дервиш отрок чт’о молодость твоя?.. что молодость человека?.. что волна шипучая бегучая…

И вот она вильнула уперлась плеснула в каменистый брег и ушла…

Молодость — это весна, а Ходжа Насреддин сказал, что «весной даже летучая хрустальная лазоревая изумрудная стрекоза мечтает о малиновом рубиновом зеббе стволе неугомонного погромного осла… да!..»

Отрок слышишь как шумит в ночи горная река в камнях в руслах излучинах своих?

Отрок закрой глаза свои и прислушайся к телу своему — и ты услышишь как шумит семя твое в жилах в руслах твоих, как ночная неостановимая река река река…

Да!

Молодость — это тайный гон бег семени твоего…

Молодость — это река горная семени твоего человече…

И пути молодости твоей — это пути семени вольного твоего…

И странствия молодости твоей — это странствия кочевья слепого твоего зебба-странника…

…Господь я молод и странствую по путям семени моего, по путям коня сома осла моего…

Да Аллах мой! эти пути стыдливы сокровенны но они идут чрез древние немые мазары кладбища и без путей этих остановится жизнь и дыханье на земле…

И всякий отрок обречен и идет по путям этим… да!

И вот младой дервиш Ходжа Зульфикар стоит на пыльной дороге у мазара и обеими руками хочет усмирить унять неистового сома своего но не может…

И тут проносится является колышется на безумной пылкой пыльной ферганской арбе молодая медовая чародейная белая как самаркандская халва вдова ворожея четырех усопших мужей Арриа-Сорейя из кишлака Чор-Руд.

И она видит усилья молодого Ходжи Зульфикара и кличет верещит страждет мается с арбы:

— Эй, неопытный рыбак, ты не поймаешь сома своего!.. Давай я помогу тебе как я уже помогла четырем усопшим мужам моим! Айя! И они лежат на этом мазаре и ждут меня! И я пришла к мертвецам моим а встретила возлюбленного моего! о…