Даниель Жиллес - Под сенью благодати

— Ты считаешь, — продолжал Жорж, — что мне наплевать на тригонометрию. До некоторой степени ты прав, но это потому, что я не могу поступить иначе. Понимаешь? Она мне часто снится по ночам, я вижу цифры и формулы, которые летят в меня со всех сторон, и просыпаюсь в холодном поту,

— Ты можешь выучить их наизусть, — ободряющим тоном сказал Бруно. — Я написал тебе все основные формулы на двух листочках, это не так уж много, признайся.

— Учить наизусть! — вспылил Жорж. — Да я только этим и занимаюсь вот уже сколько лет! И все зря: стоит экзаменатору задать мне вопрос не в том порядке, в каком я выучил, и я все путаю.

Окончательно упав духом, он рухнул на скамью и пожал плечами. Затем вытащил из кармана пилочку для ногтей и занялся своей правой рукой. Это увлекло его. Он был удивительно неряшлив, ходил всегда растрепанный и в то же время, как это ни парадоксально, заботливо ухаживал за ногтями, чистил и подпиливал их в продолжение всего дня и особенно гордился непомерно длинными ногтями на мизинцах, напоминавших пальцы китайских мандаринов. Бруно дал ему позаниматься маникюром еще несколько минут, затем, решив, что приступ отчаяния кончился, возобновил разговор на прежнюю тему.

— Вернемся к нашим формулам, — сказал он. — Конечно, это не очень приятно, я знаю, зато после обеда мы сможем носиться как черти по площадке в Булоннэ. Майоль перетянул мне ракетку, и ты наконец увидишь удары, достойные чемпиона.

Образ улыбающейся, грациозной Сильвии встал перед его глазами, и он подумал о том, как счастлив будет увидеть ее снова. Надо только потерпеть еще несколько часов.

— Нет, — со злобой сказал Жорж, не отрывая глаз от пилки, — сегодня мы не пойдем домой. Ведь экзамены начинаются на будущей неделе, я останусь здесь и буду зубрить.

— Можешь оставаться, — мягко заметил Бруно. — Ну, а я? Я уже достаточно к ним подготовился.

Жорж решительно вскинул голову, подбородок его выдвинулся вперед, словно ему нанесли удар. В глазах появился недобрый огонек.

— Нет, ты не пойдешь без меня, — зло обрезал он. — Да и вообще, почему ты так любишь ходить в Булоннэ, почему ты всегда отираешься у нас? Право же, можно подумать, что ты стал членом нашей семьи.

— Послушай, Жорж, — проговорил, бледнея, Бруно, — что ты хочешь этим сказать? Я тебя не понимаю. Разве приглашения не исходили от тебя самого?

Сначала Бруно растерялся от неожиданности, потом у него появилось огромное желание вспылить и сказать всю правду этому жалкому глупцу, который осмеливался вести себя так вызывающе. Но он сдержался. Он инстинктивно чувствовал, что надо скрыть раздражение, вызванное выходкой Жоржа, и — что особенно важно — не доводить дело до разрыва. Наоборот, надлежало умаслить Жоржа и, если у него были какие-то подозрения, постараться развеять их. Но откуда у него вдруг появилось это недоверие — ведь сам Жорж ни о чем не мог догадаться. Кто раскрыл ему глаза? Юбер? Милорд?

— Ты делаешь вид, будто не понимаешь меня, — продолжал Жорж, — но ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду.

Он на мгновение умолк, чтобы откусить заусеницу на большом пальце. Противно было смотреть, как он снова принялся чистить ногти, время от времени вытирая пилку о штаны.

— Может быть, — снова заговорил он, — нарисовать тебе кое-что, например симпатичную мордочку Сильвии? А? Всякому ясно, что ты вертишься возле нее! Ты слишком явно ухаживаешь за ней. Кристиан, который только раз был в Булоннэ, и то это заметил.

Бруно разразился смехом — его уху смех этот казался очень фальшивым, — но что-то дрогнуло в устремленном на него взгляде Жоржа. Видя, что друг его немного растерялся, Бруно стал смеяться еще громче. Но образ Сильвии, стоявший перед его глазами, вдруг задрожал, как дрожит отражение в воде, стал расплываться, бледнеть, и вскоре Бруно уже не видел ничего, кроме черной доски с наполовину стертыми геометрическими фигурами, а над ней — гипсовое распятие, перекрещенное веткой самшита. Мысль, что он, быть может, никогда больше не увидит Сильвии, сверлила ему мозг, заставляла сжиматься сердце.

— А, так вот, значит, в чем дело! — воскликнул он притворно веселым тоном. — Какая глупость! Я почти не сомневался, что за этим стоит Кристиан, подобные грязные намеки — это так на него похоже. Кристиан давно нас терпеть не может — и тебя и меня, он ужасно завидует нашей дружбе и вот теперь придумал, как ее разрушить. Что ж, неплохая выдумка, но меня удивляет, как ты попался на его удочку.

Бруно вспомнил теперь, что последнее время несколько раз видел, как Кристиан отводил Жоржа в сторонку и с заговорщическим видом что-то говорил ему. О, он еще расквитается с этим мерзавцем! Но прежде всего надо любой ценой: вновь обрести доверие Жоржа. Бруно был готов на все — унижаться, льстить, лгать даже, если потребуется, — лишь бы не потерять Сильвию. Он подошел к Жоржу и, с дружелюбным видом положив руки ему на плечи, посмотрел приятелю прямо в глаза.

— Послушай, Жорж, — сказал он, — неужели ты в самом деле веришь тому, что говорит этот мерзавец? Неужели мы перечеркнем всю нашу дружбу только для того, чтобы доставить ему удовольствие? Ты великолепно знаешь, что для меня, как и для тебя, Сильвия всего лишь товарищ, замечательный товарищ, это правда, но не больше. Ведь ты был всегда с нами. Скажи, ты видел когда-нибудь, чтобы я за ней ухаживал? К тому же, мне кажется, что если бы я был действительно назойлив, Сильвия первая обратила бы на это внимание. Разве не так? Может быть, она когда-нибудь жаловалась на… как бы это лучше сказать… на то, что я к ней пристаю?

— Да, это правда! — сказал Жорж. — Сильвия никогда на тебя не жаловалась.

Видя, что приятель дрогнул, Бруно продолжал настойчиво, упорно, горячо убеждать его. Он высмеял Кристиана и к месту упомянул о его выпадах против Жоржа, когда несколько месяцев тому назад Кристиан претендовал на место капитана футбольной команды. Да разве это можно сравнить с тем чувством товарищества, которое установилось между Бруно, Жоржем и Сильвией и помогло им успешно завершить ремонт теннисной площадки, с их бурным весельем, с их завтраками на траве.

— Если уж подозревать меня, — сказал он, — то почему бы не пойти дальше и не заявить, что мы оба влюблены в Сильвию. Это просто не выдерживает никакой критики, сплошная нелепость! И потом, разве в иных случаях мы не обходились без Сильвии? Вспомни, например, вечер, проведенный в «Славной рожице»…

К удивлению Бруно, именно этот аргумент, не имевший, казалось, непосредственного отношения к предмету их разговора, оказался решающим и окончательно убедил Жоржа в правоте приятеля. Он соблаговолил, наконец, улыбнуться и, поскольку Бруно стал распространяться на тему о том, как он якобы провел время с маленькой маникюршей, даже весело захихикал. А Бруно в качестве последнего доказательства того, что он не питает никакого интереса к Сильвии, не стал заговаривать больше о своем желании провести вторую половину дня в Булоннэ.