Игорь Афанасьев - PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

В том же подвале жила сестра Ани, Ася. Один глаз Аси был закрыт с юности — и она прожила жизнь не вникая в физиологические проблемы любви. Тетки вкусно кормили Фильку, водили к соседу смотреть выпуклое стекло с глицерином внутри, которое называлось — телевизор, по вечерам играли в лото и пили чай с вишнёвым вареньем.

Он спал в одной комнате с двадцатилетней Милкой и долго пытался понять — стыдно или не стыдно подсматривать за переодеванием родственницы в ночную рубашку, когда ему приказывали отвернуться к стенке. Наверняка он мешал её жизненным планам, но Милка быстренько выгоняла его в большую комнату, как только появлялся её ухажёр, Борька, а чаще всего удалялась с кавалером на танцы или в кино.

Маму выпустили из тюрьмы через три месяца — папа обязался выплатить ее долги.

Развод состоялся в суде: делили Фильку.

Папа страшно нервничал, но ни о чём, до суда, с Филькой не говорил. В зале собралось много соседей, общих знакомых и просто любопытных старушенций. Мама подбежала к нему и стала целовать и обнимать, Филька тоже прижался к ней, но его быстро вывели из зала — он только успел увидеть мертвенно-бледное лицо отца. Потом его позвали вновь, и

женщина-судья объяснила ему, что по закону, ребёнок, которому исполнилось двенадцать лет, должен сам ответить на вопрос суда — с кем из родителей он хочет жить.

Глаза мамы горели блеском азарта: вот он, её мальчик, её любимчик, её баловень. Да, она забыла на время о нём — но она родила его, да, она убежала от него — но она столько лет заботилась о нём, да, вокруг неё хаос обмана — но он ещё слишком мал, вырастет — поймёт сложность жизни, а сейчас он обнимет свою маму, потому что так давно не видел её — и пусть это доставит страдания тому, кто не хочет её прощать.

Папа отрёшённо смотрел в окно, понимая, что именно в этот момент лишается сына.

Аня и Ася заранее плакали.

Вопрос судьи повис на облупленных стенах зала.

И не убежать с этого лобного места, и не заплакать. Сухо в горле, а на губах трещины. Воздух перед его ресницами дрожал, и лица людей он видел не совсем чётко, зато абсолютно ясно мелькнул перед ним одинокий рысёнок посреди пустынной дороги.

Женщина-судья наклонилась к Фильке и мягко повторила:

— Твои родители будут жить в разных местах, и ты должен мне просто сказать — с кем из них ты бы хотел остаться.

Филька мельком глянул на отцовский профиль, повернулся к маме, взглянул в её такие красивые глаза и сглотнул комок, подступивший к горлу.

— С папой, — отчётливо произнёс Филя.

Чёрная дыра на месте маминых глаз. Чёрная дыра уменьшилась до точки.

Чёрная дыра уменьшилась до точки.

— Чёрт, — выругался Филимон, очнувшись сразу и внезапно. Он потрогал пальцем разбитый нос и окинул взглядом квартиру — никого не было, все видимые предметы обстановки стояли на своих привычных местах, никакого намёка на грабителей.

В распахнутые настежь входные двери послышались приближающиеся шаги. Фил вскочил на ноги, схватил с книжной полки большой охотничий нож и притаился за дверным уступом. — Никогда не делайте преждевременных выводов, друг мой, — голос Давида остановил бросок Филимона.

Коротышка вошёл в квартиру, как в собственный дом, плотно затворил входную дверь и заговорил так, словно лишь мгновением раньше остановился на полуслове.

— И не поминайте всуе ни Бога, ни Дьявола, ибо сила мыслей порождает в ментальном мире ментальную форму и может обрести свой материальный вид.

Выудив из-за пазухи некий конспект, Давид отыскал нужную страницу и с выражением зачитал:

— Ум — это путь к тому, что известно как четвёртое измерение или энергетический уровень. Всё, что человек может вообразить, есть реальность на энергетическом уровне и, таким образом, может быть осуществлено в области материальной. В процессе мышления происходит излучение электромагнитной энергии, которая порождает существо, обладающее некоторой степенью сознательности и живущее на этом энергетическом уровне. Все наши мысли — наши ментальные отпрыски и, как всякие дети, должны питаться от своих родителей. Поэтому справедлив афоризм гласящий: «Человек есть то, что он думает».

— Вернадский? — проверил свою эрудицию Филимон.

— Джон Бейнс, — разрушил самомнение выскочки Давидка. Подхватив одной рукой с пола карту, а другой — Филимона, он решительно двинулся к обеденному столу. Карту он расстелил в центре, один из стульев пододвинул к себе, а Фила, жестом, пригласил занять стул напротив него.

— Не думайте об этой несчастной девушке, — вздохнул Давид, — к сожалению ей никто не может помочь — это карма. Она несёт наказание не за свои грехи. Как вы убедились на собственном примере, зло, окружающее её, обладает бешенной энергией. Вы только подумали о том, чтобы изменить течение её жизни — и вот результат, разбитый нос.

— По-моему, вы усложняете ситуацию, — покачал головой Филимон, — она просто навела на меня своих дружков, а вы их спугнули.

— Вы рассказываете фабулу, — оживился Давид, — а существуют истинные причины, именно они создают сюжеты человеческой жизни. Ничто не происходит случайно в этом мире, мы сами создаём себе богов и демонов, ибо все есть Ум. Вселенная ментальна. Ментальная энергия формирует ваш дух, своими желаниями вы создаёте мир вокруг себя, и как бы вы не скрывали эти желания, — они всегда материализуются в поступки или в персонажей, совершающих эти поступки.

— Исходя из ваших слов, я сам себе хотел нос расквасить! — зло прервал собеседника Фил.

— Исходя не из моих слов, а из законов герметической философии, — уточнил Давид. — Человек — это странный симбиоз животного и собственно Человека Духовного. Эти два начала ведут непримиримую войну между собой, превалируя в разные моменты жизни одно над другим, а особенно агрессивно ведёт себя Животное, когда сторонний Дух пытается пополнить силы индивидуума. Животное чувствует, что путь от «Homo sapiens» к следующей ступени развития «Homo spirit» смертельно опасен для его существования и может обрушиться на пришельца со всей своей животной мощью. — Давид придвинулся к карте и внимательно уставился на кровавые подтёки. — М-да, — пробормотал он и, засунув руку в боковой карман пиджака, извлёк оттуда колбу с белой прозрачной жидкостью и золотую табакерку в форме жука-скарабея.

— Это вода, — произнес Давид и плеснул из колбы на карту, — не совсем обычная, но вода.

Как бы в подтверждение его слов, пятно крови на карте стало стремительно уменьшаться, словно втягиваясь в маленькую воронку в центре лужицы, пока не исчезло окончательно.

Отворив золотую табакерку, Давид достал оттуда несколько маленьких зёрнышек и бросил их в точку, где только что вращался водоворот. Зёрна упали на мокрое пятно, окружившее Киев, и на глазах у изумлённого Фила стали прорастать, пустив маленькие, бледно-зелёные крючки.