Игорь Афанасьев - PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

— Я, между прочим, к вам третий раз обращаюсь, а вы все бормочете и бормочете. Молитесь? Не бойтесь, только что объявили, что мы в самом центре этой фигуры! Если мой Венечка гулял здесь по пространствам, то самое время ему помахать мне ручкой!

Крупная мужская рука, густо покрытая чёрными волосами, просвистела мимо Филимонового носа и беспардонно приземлилась на левой груди соседки. В миллиардные доли секунды по её лицу пронеслись удивление, восторг, испуг и ужас. Как только толстуха осознала, что рука не принадлежит соседу и, вообще, как бы появилась вполне независимо от окружающих её фигур, она тотчас же попыталась заорать, но вместо женского визга, разразилась сочным мужским баритоном.

— А вот и не гулял я! На кой хер мне другие тёлки, если под боком такое хозяйство!

Совершенно никого не стесняясь, рука юркнула за пазуху и выкатила на свет божий белоснежный предмет вожделения, на котором еще не отразился бальзаковский возраст. Филимон смущенно отвел глаза в сторону и убедился, что в самолете происходит нечто странное не только рядом с ним. В проходе мелькали осьмушки, четверти, половины и просто отдельные части неких фигур и тел, а также проносились со свистом всевозможные предметы. При желании можно было заранее предположить, кому из очумевших от ужаса пассажиров какая деталь предназначалась: стайка прошуршавших мимо скальпов устремилась к индейцам, замшелый череп с короной на голове, облетев вокруг салона, плюхнулся в руки жирафоподобному британцу; на итальянцев обрушился град футбольных мячей и презервативов, хасиды лихорадочно пытались схватить порхающие в воздухе кейсы, из нутра которых сыпались невиданные по размерам бриллианты, а юный член брайтонской семейки умудрился поймать пистолет и с нетерпением дожидался, когда уже можно будет приступать к экспроприации материализовавшихся сокровищ. Радостное оживление вызвало у мужчин появление в проходе совершенно голой блондинки, которая чинно обогнула все готовые к приему пирсы, и — о ужас! — уселась на колени седобородому хасиду-книгочею!

Лихорадочно отгоняя от себя греховные мысли, Филя отвернулся к окну и увидел, что там светло как днём, а на самом кончике крыла стоит длинноволосый худой парнишка в зеленом брезентовом костюме и огромных кирзовых сапогах. В руках он держал гитару, и как только уловил сторонний взгляд — сделал три шага по крылу и протянул инструмент Филимону:

— Наливай!

Совершенно неадекватно команде, Фил пробежался пальцами правой руки по серебристым прядям струн и негромко запел:

Филимон почувствовал на своем плече чью-то руку и резко обернулся.

Салон мирно спал.

Ни видений, ни привидений, ни сексуальных фантазий из книжек прадедушки Фрейда.

Разве что неестественная улыбка стюардессы, склонившейся над ним:

— Вас приглашает командир корабля!

Она заговорщицки приложила палец к губам и ловко собрала карты, выпавшие из рук натурщицы Рубенса.

Фил не без труда протиснулся между Сциллой и Харибдой и, не задавая лишних вопросов, встал в кильватер белозубому флагману.

Подойдя к кабине пилотов, девушка нажала кнопку переговорного блока и доложила:

— Он здесь!

— Ага. Запускай! — хрипло согласилась коробка, и двери отворились. Никогда ранее Филу не приходилось бывать в кабине летящего самолета, и он, почти физически ощутив себя верхом на облаке, восторженно выдохнул:

— Ух, ты!

Прозрачный наконечник серебристой сигары невозмутимо прошивал разреженную атмосферу, а сидевшие в креслах пилоты продолжали деловито пощелкивать кнопками видеоигры. Лишь бортинженер привстал и уважительно протянул Филу пульт дистанционного управления компьютером:

— Вас вызывают по спецсвязи!

Тут же на экране компьютера появилась слегка перекошенная физиономия Давида:

— Никаких вопросов! Слушайте и соображайте!

— Постараюсь, — буркнул в экран Филимон.

— Проблема в следующем, — возбужденно продолжил Давид. — В этом клятом треугольнике можно легко выйти на любой промежуток истории! Это интересно, но весьма опасно для нашего эксперимента: мы можем перепутать всю полученную информацию, или вообще — выйти на контакт совершенно с другим объектом, скажем, эдак, из века 14–15…

— А вам не кажется, что в результате всех ваших экспериментов я попаду в психушку?

— Всему свое время, — усмехнулся Давид, — между прочим, там, иногда, собиралась совсем не глупая публика. И кстати, давайте будем нервничать по мере поступления неприятностей! А сейчас выпейте одну дополнительную таблетку и отправляйтесь на свое место. И постарайтесь не реагировать на бермудские сюрпризы. До встречи в Киеве!

Компьютер подмигнул Филу веселенькой заставкой, а стюардесса протянула ему стаканчик с водой:

— У вас такой заботливый доктор!

— Просто отец родной, — согласился Фил и, проглотив пилюлю, поплелся восвояси.

Благополучно миновав коридор сонного царства, он протиснулся в свое кресло и, на всякий случай, быстро глянул в окно.

Светало.

Светало.

Всю ночь вагон трясло и подбрасывало на стыках, какие-то люди протискивались по проходу и норовили присесть на нижней полке рядом с Филькой, но потом мама прилегла рядом, отгородив его от всяких приблуд. Папа и другой дядька долго еще бубнили над ухом, а теперь, утром, сладко храпели на верхних полках.

А может быть храпели и не они.

Хоры разнообразных сопений, всхлипываний, стонов и покашливаний разлетались по всему вагону, а сквозь весь этот аккомпанемент гремели несколько мощных соло, от которых должны были бы проснуться все окружающие. Но проснулся только Филя и понял, что больше не стерпеть.

Он осторожно выскользнул из маминых объятий и, вставив ноги в её туфли, пошлепал к туалету, дорога к которому за две недели пути была уже освоена им досконально. Со всех полок торчали чьи-то руки или голые пятки, и приходилось обминать препятствия, как заправскому лыжнику кочки и пни. Мутный запах перегара, кислого табака и несвежих тел влипал в глаза, а в туалете шибануло в нос, сильнее чем в мамином коровнике.

Выскочив оттуда, он обнаружил двери в тамбур и попытался их отворить, но вездесущая мама уже была начеку и, подхватив Фильку на руки, совсем не больно шлепнула его по заднице:

— А кому было сказано — нельзя туда!

Сказано было, действительно, неоднократно. Но ехать в поезде было невообразимо скучно и противно, хотелось выбежать во двор, или вообще, куда-нибудь убежать. Каждый день в вагон вваливались и вываливались люди с мешками, корзинами; мужики в сапогах, фуфайках и в офицерских галифе и бабки в гладких чёрных плюшевых жакетах.