Елена Черникова - Вожделение бездны

Странное действие произвело явление Библии этой страте народа. Бомжи выпрямились, даже ликами посветлели, мужчина перестал казаться, шагнул вперёд и попросил:

- Давай, а? Мы тебе плохого не сделаем… ты нас не бойся. Все мы люди, все мы человеки.

От человеков Кутузова замутило.

- Так вас и ловил тот ловец человеков? - тихо сказал он, не думая обидеть.

- Ох, кто нас только не ловил, - усмехнулась женщина, и обнаружилось форменное лицо, а невидные давеча глаза оказались тёмно-голубыми.

Была не была! Интересно же. Кутузов отдал им книгу. Бомжи с поклоном взяли, кивнули, потоптались пару секунд, а мужчина молвил:

- Спасибо тебе. Завтра праздник великий, а у нас теперь и подарочек!

Обнявшись, пара заковыляла прочь, а потрясённый Кутузов ещё долго сидел на грязной белой скамейке, пока не заметил, что ноги уже не болят.

Магиандру ещё в школе показалось, что история слишком пластична. Он родился в год последнего демографического взрыва в СССР, в 1987-м, а учился уже в независимой России. Школьная история жалко путалась у себя самой под ногами, наступала на мозоли, грабли, а дети в тоске бросали учить - неразбериха. Зависимость интерпретации от актуального цвета времени резала глаза.

Озадаченный коллизиями стиля, он факультативно почитывал советские учебники. Изумлялся: как это листья в те времена на деревьях осмеливались распускаться

зелёными, почему партия и правительство допускали вольность? А мичуринцы на что? Враз привили бы одно к другому, что уж там, покраснела бы листва как миленькая.

Однажды он огорчился пассажем из "Манифеста Коммунистической партии", базового документа, казалось бы, но стиль! Несусветная путаница! Он перечитал пять раз и не распутал: "Разговоры о свободном торгашестве, как и все прочие высокопарные

речи наших буржуа о свободе, имеют вообще смысл лишь по отношению к несвободному торгашеству, к порабощённому горожанину Средневековья, а не по отношению к

коммунистическому уничтожению торгашества, буржуазных производственных отношений и самой буржуазии". Коммунистическое уничтожение торгашества? Разговоры "имеют

вообще смысл лишь по отношению" - к чему?! А если торгашество, то чем отличается несвободное от свободного? Торгашество - оно и есть торгашество.

Ужас. Как соглашались умные взрослые люди умирать под бесформенными знамёнами? Юному стилисту было больно. Прошлое, говорили все, крайне важно понять. Это можно понять? Наборщик Энгельсу и Марксу, верно, нетрезвый попался.

После забористой манифестации отеческой любви, оставшись наедине с небиблейской частью домашней книготеки, студент пошёл по тропинкам, обескуражившим его школьником. Отец не войдёт в кабинет и не заберёт книгу. Драгоценности, коллекцию, он унёс целиком, не оставив ни книжулечки, ни листочка. Философию же кинул дома, с вызовом, подчёркивая бросовость. Посмотрим.

На философской полке ровными рекламными зубами стояло учёное наследие, оставленное человечеству мужами, мывшимися по выходным.

Как интересно: все философские книжки - одного формата! Магиандр впервые обратил

на это внимание. А в художественном отделе - вроде чересполосной толчеи молочных и постоянных зубов: и полный формат, и половина, и четвертушка.

Тут - не-е-е-т, никаких изобразительных вольностей! Все равны, равнение направо!

Собиравшийся сразу взяться за чтение, сейчас он не мог оторваться от созерцания просто полок.

Философский ряд был неоднороден только в степени захватанности членов. Приглядишься - зубки-то местами кариозные!

Пригляделся Магиандр: самые затёртые, затроганные, умученные тома - оказывается, Дарвин. Антикварное чудо столетней давности. Он и не знал, как респектабельно и красиво иллюстрированное собрание сочинений Чарльза Дарвина. Форматом - чуть

повыше прочих. Небесно приятные на вес и на ощупь: уверенные, твёрдые, а корешки бархатистые. Начал полистывать, вникая в экзотические пристрастия отца.

…Нет, он этого не хотел! Он даже в мыслях не!..

Он позвонил мне, пытаясь процитировать, в слезах, и чем больше пытался, тем горше рыдала мне в ухо телефонная трубка.

Проблема родилась и укусила, и загрызла, когда младший Кутузов - поэт от рождения, глубоко верующий мальчик, только что осиротевший, - будучи в тяжком состоянии духа, открыл книжное хранилище своего отца. Жестокий урок от сбежавшего невесть куда и зачем, но с юной блондинкой, - полоумного профессора.

На совершенно законных моральных основаниях мальчик полез туда, куда раньше хода ему не было. Отец создал ему отдельную книготеку, а в свою не пускал никого.

Он кричал мне в трубку: нельзя жить, когда столько лжи кругом. Надо же, хотела

сказать я, - но следовало потерпеть. Вдруг дело не в простой истерике, а какой-нибудь золотой, - мало ли что снесла с утра вселенская ряба!

- Это же поэма! Я прочитал полстраницы, и лицо моё само стало расплываться! Я

улыбался, как ребёнок - небу, игрушкам, умилялся, радовался и веселился! Вы себе не представляете, что это за чудо!..

- Что за полстраницы? Давай, я тоже хочу радоваться и веселиться, - неосторожно пожелала я.

- Что там полстраницы!!! Я эти сочинения практически все проглотил, за уши не оттянешь, о, какой я дурак, что раньше не понимал своего бедного… у-у-у-у…

Разговор временно прервался, а когда возобновился, голос Магиандра был сух и ровен, и прочитал он мне, время от времени останавливаясь, чтобы я не слышала, чего это стоит:

- "…"Сложение самца нежнее и нрав его кротче; голос его ограничивается тихим шипением или ворчанием, когда он рассердится". Он не только выполняет все

обязанности высиживания, но должен защищать птенцов от их матери, потому что "как только она увидит своё потомство, то приходит в сильное возбуждение и, несмотря

на сопротивление отца, употребляет всевозможные усилия, чтоб уничтожить птенцов. Целые месяцы спустя опасно сводить вместе родителей, - между ними происходят неминуемо ожесточённые драки, в которых самка обыкновенно одерживает победу". Таким образом у эму мы имеем случай совершенного извращения не только родительских инстинктов и инстинкта высиживания, но обыкновенных нравственных качеств обоих полов; именно самки бывают дики, драчливы и шумливы, а самцы кротки и добродушны. Совсем другое замечается у африканского страуса, где самец обыкновенно крупнее самки и украшен более красивыми перьями с более резким

контрастом цветов; несмотря на это, он принимает на себя всю заботу высиживания"…

- И еле дочитав поэму, несчастный ребёнок задышал часто-часто, вероятно, почувствовал себя страусёнком эму, над невинной головой которого ожесточённо дерутся старшие.