Елена Черникова - Вожделение бездны

скажи, тебе переплести что-то редкое надо! И тебе его рекомендовали. От Кутузова! Давай?

- Кофе - ради вдохновения - у тебя есть? - неосторожно спросила я, и Васька так зыркнул, что вдохновение само пришло. Без кофе.

Мастер переплётно-реставрационного дела Сим Симыч оказался дома, но, как ни напрягался, не припомнил клиента под такой фамилией. Он даже пошутил, что известные ему Кутузовы давно заняли почётные места в учебниках истории.

- Впрочем, если у вас что-то интересное, пожалуй, через месяц я вернусь, вы можете позвонить ещё раз, - исключительно вежливо предложил мастер.

- Мне нужно довольно срочно, - возразила я. - А в каком районе вы живёте?

Невинный вопрос неожиданно заледенил голос моего собеседника:

- Вот позвоните - я и скажу. До свидания.

Провокация, можно сказать, удалась, поскольку, задавая вопрос о районе, я смотрела прямо на его адрес, вписанный в книжку более свежими чернилами, чем телефон.

Влетел Васька, подслушивавший с кухни:

- Это он! Точно. Характерный скрипучий. И перепады те же. То вежливый, то вдруг будто с подначкой, с подозрением… Ну скажи: зачем бойцу столь мирного фронта, как реставрация и переплёт, быть загадочным и нервным?

- …и вранливым, заметь. Нота бене: он отказался признать очевидное. Слушай, Вась, а давай покрутимся около его дома? Так, погуляем наобум. Голос

подсказывает - нечисто дело. У него, родимого, папенькина драгоценность, у него!

- Я тоже так думаю. Ну почему батянька не вложил в адресную книжечку фотографии!..

- Зачем?

- Ну, чтоб узнать, если вдруг, этого хмыря на улице…

- Вась, а Вась, ты помнишь, где я работаю?

- Ой, правда, ты же по голосам лица угадываешь! Солнышко ты наше! - возопил Васька.

- Ну вот, будет хоть раз в жизни польза от моей многовековой журналистики! - обрадовалась я.

Васька тоже заулыбался, зашевелился. Появилась, появилась надежда. Погибнет загадка, и мы освободимся ради рутины, а трагедии пойдут себе прочь, и пусть. Хватит.

И мы поехали на "Кропоткинскую" - гулять наобум вокруг переплётчикова дома. Подбадривая Ваську, я рассказывала ему биографию мастера, привычки, семейное положение, описывала внешность - и особенно цвет бровей: коронный номер. Обычно мой аттракцион не лучшим образом действует на потребителя, вызывая сомнения, дискомфорт и прямую агрессию, но Васька сегодня был исключительно благодарный слушатель и ни разу не издал типичное для этих случаев "Ну-у-у-у!..".

Кутузов начал волноваться. По городу шли свободно, без пробок, будто им персонально дали зелёную дорогу. Кутузов часто поглядывал по сторонам и, как назло, всё упирался в раскрашенную кошками машину. Наконец не выдержал:

- Ань, ну что этот зверинец вокруг нас вертится?

- А… ну, это, наверное, сопровождение.

- Очень своевременная шутка, - фыркнул он.

- Никаких шуток. В этой машине мои конюхи с библиографом.

- Что?!

- Да, милый друг. Беседовать с твоим шантажистом будем дружно, всем коллективом заинтересованных сторон.

- Ну и ну. Почему же ты мне не сказала?

- Ты хотел заработать свои три тысячи. И ты всё сделал сам. Молодец. А они - малюсенькая подстраховка. Мы не хотели тебе помешать ни в чём. Библиографу, кстати, с самого начала показалось, что в коллекции чего-то не хватает. Он даже сказал - "кого-то". Он очень хочет спасти твою царь-книгу.

- Интересно, как это ему показалось?

- Очень просто. Когда он складывал свою… твою пирамиду, он пережил озарение.

Так и сказал мне наутро. И добавил про нехватку мраморной плиты. Понятия не имею,

какие озарения бывают у строителей пирамид, никогда не строила, но факт остаётся фактом!

Аня повернула к центру. Кошачье сопровождение послушно пристроилось в пяти метрах позади.

- И что, сейчас он добровольно…

- Абсолютно добровольно! Сказал, что, спасая книгу, мы спасаем человечество.

- Оно, конечно, так, но всё-таки это моё дело.

- Тварь ты неблагодарная, - ласково заметила ему Аня. - Оно уже не только твоё

дело. Люди уж извелись, глядя на твои страдания. Можно подумать, у них своих дел

нет. У конюха Ивана дочка позавчера родилась. У конюха Петра мать сегодня юбилей празднует, а они мчатся за нами, потому что библиограф им всё рассказал.

- Ань, а как мы убедим их молчать? Ведь книгу-то я действительно купил на птичьем рынке. А она оказалась краденая из музея, и мой стервец информацию выставил вместе со счётом за услуги. Ты же всё понимаешь, детка. Мы в ловушке.

- Давай сначала выручим её, а потом сами решим, как жить, ладно? - ещё ласковее предложила она. - Всех сластей не переешь, всего добра не переносишь.

- Ишь ты… - успокоился Кутузов, так и не привыкший к режиму работы мозга индиго.

Притормозили у "Кропоткинской". Заперев машину, Аня повернулась к Храму Христа Спасителя и медленно, с чувством перекрестилась. Кутузов покачал головой. К этому он тоже не смог привыкнуть, а единственное воспоминание, когда он сам осенил себя крестным знамением, в телестудии, до сих пор обжигало руку.

"Кошкин дом" тоже притормозил. Вышли конюхи с библиографом, и Кутузову с трудом удалось не расхохотаться. Иван и Пётр были гренадерского роста, с пудовыми кулаками, шикарные дядьки, в одинаковых джинсовых костюмах. Старичок библиограф

- одуванчик на верёвочных ножках. Седенькие волосики колыхались, будто прощались. Взор учёного горел, однако, нешуточной решимостью. И он тоже был в джинсовом костюме.

- Униформа? - повернулся к Ане Кутузов и обомлел. В руках она действительно держала том из энциклопедии Брокгауза. - Зачем это?

- Я же с ним договорилась на три часа. Зайти-де на минутку. Ты разве забыл, что я его озадачила?

- Но это же так просто, для проверки! Анечка, не ходи к нему!

- Не волнуйся, у нас всё расчерчено. Пошли, ребята! - крикнула она сопровождению.

- А ты с библиографом - чуть поодаль, по нашим стопам. У тебя назначено "около трёх". А "около" может быть с двух сторон.

Кутузова, конечно, пекло нетерпение. Слишком громадна утрата. И сколько сделано для этого визита! Но позволить хрупкой девочке пойти даже на минимальный риск ради… И тут он задумался: ради чего?

Как пелена упала. Впервые в жизни Кутузова облило жаром нестерпимого стыда. За возню, суету, лихорадку… По цельнолитой конструкции его природы пробежала малюсенькая трещинка, будто робкая первая молния грозы; в эгоистическом панцире треснуло, подвинулось, - пробил озноб, на глаза наплыла горячая вода. Кутузов приостановился, продышался.

Тем временем Аня с гренадерами уже двинулась к подъезду. Шустрый библиограф подскочил к остолбеневшему библиоману и, крепко подхватив его за локоть, подправил - вперёд.