Мишель Турнье - Жиль и Жанна

— Надо было идти вперед и перебраться через рвы! Париж был бы наш.

Гокур сообщает ей, что Алансон и Клермон выбиты со свиного рынка, где они поначалу овладели ситуацией. Ей самой придется перевязать себе рану. Солнце клонится к закату. Завтра бой возобновится.

— Завтра, опять завтра! Вот уже который месяц мы ждем завтра. Но я-то знаю, что должна все делать быстро. Дни мои сочтены. Мне остался один год, не больше.

Вытянувшись на походной кровати в своей палатке, она даже не смотрит на раненую ногу, на эту гадкую рану, откуда ей на колено бежит струйка крови. Она лишь жалеет о потерянном дне:

— Отступить, когда все было за нас! Город был бы уже взят.

Палатку заполняют любопытные и костоправы, все готовы ухаживать за ней. Она гневно отталкивает их:

— Уходите! Уходите все! Для выздоровления мне не надо ни мазей, ни жира сурка, ни териака. Господь и его святые позаботятся о моей ране.

Врачи покинули палатку. Однако один человек остался сидеть на высоком солдатском барабане. Это Жиль. Наступает долгая тишина. Наконец он нарушает ее.

— Ты все еще в пылу сражения, — говорит он. — Ты не чувствуешь своей раны. Но уже через час тебе понадобится все твое самообладание. Ты будешь мучиться. Станешь мучиться всю ночь.

— Я буду мучиться, если того пожелает Господь. Радость и страдание исходят только от Бога. Что ты здесь делаешь?

Жиль смотрит на нее и неопределенно улыбается.

— Смотрю на тебя. Подле тебя я согреваю свое сердце.

— Ты принимаешь меня за жаровню?

— В тебе есть огонь. Наверное, он от Бога, но, может быть, и от Дьявола. Добро и зло всегда рядом. Из всех тварей Люцифер был больше всех похож на Господа.

— Мне кажется, что ты слишком много рассуждаешь для обыкновенного рыцаря. Однако твои товарищи считают, что у тебя ума не больше, чем у бычка-двухлетка.

— Это правда. У меня в голове никогда не бывает больше одной мысли. Я не книжник и не философ, я даже с трудом пишу и читаю. Но после твоего появления в Шиноне двадцать пятого февраля этого года, единственная мысль, удерживаемая моей бедной головой, зовется Жанна.

Внезапно Жанна испытующе смотрит на него.

— Не пытайся ухаживать за мной, молодой бычок. Жанна не из тех, кому наемники задирают юбки где попало!

Жиль встал и опустился перед ней на колени.

— Не бойся, Жанна. Я люблю тебя за то, что ты такая. Орлеанская Дева. Девушка-мальчик, вызволившая Францию и добившаяся помазания короля. Добрый товарищ по оружию, мчавшийся на врага вместе со мной под Пате. Эх! Ну и наподдали мы тогда этим годонам! [4] Годоны — презрительное название англичан во время Столетней войны, происходит от английского ругательства «God damnet». — Прим. перев.

При этом напоминании Жанна не может сдержать улыбку.

— Но больше всего я люблю тебя за чистоту, чистоту, которую ничто не может омрачить.

Опустив голову, он замечает её рану.

— Дозволишь ли ты мне единственный раз поцеловать тебя? — Он наклоняется и надолго прижимается губами к ране Жанны.

Затем, выпрямившись, облизывает губы.

— Я причастился твоей крови. Навеки соединился с тобой. Отныне, куда бы ты ни шла, я последую за тобой. На небо или в преисподнюю!

Жанна вздрагивает и встает.

— Прежде чем отправляться на небо, я хочу двинуться на Париж!

Словно в ответ на ее слова в палатку врывается офицер.

— Король приказал сообщить вам, что сыграли отбой. Свита короля покинула Монмартрские холмы и отступила в Сен-Дени. Завтра они отойдут к берегам Луары.

Жанна не хочет верить своим ушам.

— По наведенной переправе мы на рассвете можем начать наступление ниже острова Сен-Дени. У Монморанси там есть свои люди. Мы на блюдечке преподнесем королю Франции его столицу!

Но это всего лишь мечты. Офицер извещает Жанну, что через два часа переправы не станет. Ее разбирают по приказу короля.

Жанна удрученно молчит. Увы, вот уже полгода, как она знает своего государя, его отступничество, его маленькие измены, которые, накапливаясь, все больше и больше походят на самое настоящее предательство.

— Боже мой, — вздыхает она, — ну почему Карл так упорно стремится воротиться в свою затхлую дыру!

Жиль, впрочем, едва ли расслышал эти плачевные новости. Ни Париж, ни слава короля Франции его не волнуют.

— Я последую за тобой везде, Жанна, — повторяет он, — на небо и в преисподнюю!

И настала осень, а потом зима. Жанна, знающая, что ей дан только год, и не больше, — томится от тоски при ничтожном дворе, витающем в эмпиреях. Ее разлучают с Алансоном, отправленным в Нормандию. Жиль таинственно исчезает. Жанна следует за двором из одного замка в другой: в Бурж, Сюлли, Монфокон-ан-Берри. Пытаясь обмануть себя, она находит выход для обуревающей ее жажды деятельности, осаждая Сен-Пьер-ле-Мутье, а затем Ла-Шарите-сюр-Луар. В первом случае — успех, во втором — поражение. Король осыпает ее милостями. Он дает ей деньги, возводит в дворянство, освобождает от налогов жителей Грё и Домреми. И, наконец, трагедия в Компьене.

Она вступила в этот город 23 мая 1430 года в сопровождении трех-четырех сотен бойцов, намереваясь дать бой герцогу Бургундскому, готовящемуся напасть на нее. Утром 24-го ей сообщают, что возле городских стен завязалась потасовка. Жанна бросается в самую гущу и пускается в погоню за обратившимся в бегство отрядом бургиньонов. Она не слушает своих людей, умоляющих ее не рисковать и не рваться в глубь вражеской территории. Когда она наконец поворачивает назад, уже слишком поздно. Пути к отступлению отрезаны. Она яростно бьется, прорываясь к подъемному мосту. Капитан городка, Гийом де Флави, видя превосходящие силы приближающихся бургиньонов и англичан, отдает приказ поднять мост и закрыть ворота. Какой-то лучник хватает Жанну за плащ из золотой парчи и сбрасывает ее с коня. Блистательная авантюра окончена. Она продолжалась менее полутора лет. Начинается крестный путь: слезы, грязь и кровь, конец которым кладет костер в Руане, в среду 30 мая 1431 года.

Жиль тем временем удалился в свои вандейские поместья. Ему наплевать, что, признавая его заслуги, король наградил его жезлом маршала Франции. Ни политика, ни война его не трогают. Его интересует только его собственный неведомый путь, начавшийся в день его встречи с Жанной. Однако после поражения под Парижем состоянию благодати, в котором жила Жанна и которое она разделила с ним, похоже, пришел конец. Злая мука терзает его, ведь теперь он неразрывно связан с ней и, если понадобится, последует за ней в преисподнюю. Пока же он тешит свою тоску, поступая, как король, как большинство сеньоров того времени: в сопровождении многочисленной свиты он переезжает из замка в замок. Землепашцы и дровосеки с изумлением взирают на пышный кортеж, сплошь из офицеров и прелатов, за которым следует караван внушительного вида повозок. Нет, это не отряд, идущий на войну. Это всего лишь сеньор де Ре в сопровождении свиты и домашнего скарба переезжает из Шантосе в Машкуль и из Тиффожа в Пузож. Владения господина де Ре столь обширны, а замки столь многочисленны, что он может путешествовать от одного к другому очень долго, уверенный, что еще не скоро вернется туда, откуда начал свой путь.