Жорж Сименон - Поезд из Венеции

Потом кассир еще раз пересчитал банкноты и добавил две монеты — в два франка и в один франк.

Кальмар не стал вкладывать деньги в бумажник, а просто сунул их в карман. Итак, доллары настоящие! И у него на квартире по улице Лежандр, в портфеле, валявшемся на полке шкафа, лежит около полутора миллионов франков!

Первый раз в жизни он тратил не принадлежавшие ему деньги. Впрочем — нет! Был такой случай, когда он украл, украл по-настоящему, с полным сознанием совершаемого проступка. Ему было лет десять-одиннадцать. Стояла такая же вот жара, как сегодня. В ту пору ни родители, ни он не уезжали на отдых, наоборот — отпускное время считалось лучшим для торговли. Бывало, после завтрака отец дремал на кухне в плетеном кресле, а заслышав колокольчик, оповещавший о появлении посетителя, вскакивал и бежал в лавку.

Кальмар не мог вспомнить, где находилась в тот день его мать, может быть, в саду расстилала на траве белье для просушки. Воспользовавшись ее отсутствием, он тайком подкрался к кассе, залез в ящик, где лежали деньги, и взял — всего пятьдесят сантимов. Несколько минут спустя он купил на улице стаканчик мороженого у итальянца разносчика.

Кальмар шел, слизывая ванильный крем, как вдруг заметил издали одного школьного товарища. Было это не в воскресенье, а в обычный будний день, когда Кальмару не разрешалось лакомиться мороженым, и он поспешно бросил стаканчик в лужу, а сам кинулся в первую же боковую улицу.

Он чувствовал, как горит у него лицо. Кровь стучала в висках. Он посмотрел на себя в витрину бакалейной лавки и, поскольку в ту пору был еще религиозен, помчался в церковь исповедоваться.

Теперь же, сидя во внутреннем зале «Кафе де ла Пэ», Кальмар не должен был, не хотел испытывать угрызений совести. Он не сел завтракать на террасе, где было прохладнее только потому, что не желал, чтобы его заметил кто-нибудь из сослуживцев или из клиентов, ведь прежде ему не доводилось посещать такие роскошные кафе.

Тем не менее он заказал самые дорогие блюда, различные закуски, половину лангуста, печенку, жаренную на вертеле, — словом, все, чего не попробуешь дома. Конечно, это был уже третий рискованный шаг, но он показался Кальмару неизбежным. Не потому, что его вдруг обуяла жадность, а потому, что ему необходимо было еще раз убедиться, что стодолларовая бумажка действительно превратилась в настоящие франки. Но хоть у него и были теперь деньги, он не мог открыто их тратить.

Купи он вещь, которую ему давно хотелось — портсигар, например, или зажигалку последнего образца, — Доминика удивилась бы, так же как если бы он вдруг ни с того ни с сего сделал ей подарок или принес игрушки детям. В любом случае он не мог бы объяснить, откуда взял на это деньги. Жена отнюдь не всегда проверяла, сколько он тратит, и если делала это, то вовсе не из подозрительности. Она прекрасно знала, сколько он зарабатывал и сколько оставлял себе на расходы после того, как выдавал ей деньги на хозяйство. А потому появление этих пятисот франков он никак не мог бы объяснить, и, следовательно, их нужно было истратить до субботы.

Эта мысль начала изводить Кальмара. Он прекрасно понимал значение слова «начало». Он отдавал себе отчет в роковой последовательности событий — с той минуты, когда в Венеции смотрел на застывший кадр вокзала, в центре которого стояла его дочь, и вдруг почувствовал, что рядом находится человек, внимательно наблюдающий за ним.

С тех пор он ни разу не действовал по собственной воле. Все его поступки механически следовали один за другим.

Прежде чем войти в «Кафе де ла Пэ», Кальмар спросил в газетном киоске, не поступала ли «Трибюн де Лозанн».

— Наверное, через полчаса доставят.

Он не исключал того, что ему, возможно, придется оставить у себя эти полтора миллиона франков, которые лежат у него в портфеле и о существовании которых госпожа Леонар, так ненавидевшая богачей — всех, кто имеет хотя бы немного больше досуга или денег, чем она, — даже и не догадывалась.

При том, как обстоит сейчас дело, при тех скудных сведениях, какими он обладает, он не может отнести деньги в полицейский участок или положить в банк и держать их там до тех пор, пока он не узнает, кому они принадлежат. Это было бы наилучшим выходом из положения. Кальмар мечтал о такой возможности, пока завтракал. Конечно, он будет молчать, никому не расскажет ни о поезде, в котором он ехал из Венеции, ни о чемоданчике, ни об Арлетте Штауб. Он твердо сохранит свою тайну, несмотря на все волнения, которых это может ему стоить, несмотря на подозрения, которые, возможно, падут на него. Потом, в один прекрасный день, когда газеты раскроют правду о незнакомце и о миллионах, положенных на хранение в автомате на лозаннском вокзале, он явится в полицейский участок или, еще лучше, в более высокую инстанцию — в сыскную полицию.

«Господин начальник, я принес деньги… Можете пересчитать. Все в сохранности, за исключением одной купюры в сто долларов, которую я счел нужным разменять в банке на бульваре Итальянцев, только чтобы проверить, не фальшивые ли они».

А почему бы и нет? Разве так не может когда-нибудь случиться. И все будут его поздравлять.

«Поймите, я не мог поступить иначе. Конечно, выйдя из квартиры Арлетты Штауб на улице Бюньон, я должен был немедленно сообщить полиции. Но я так растерялся, что не сделал этого. Наверно, не будь я честным человеком, я бы так не растерялся. А потом мне пришлось…»

Впрочем, открыть счет в банке можно, лишь предъявив удостоверение личности. Кроме того, в некоторых случаях банки ведь обязаны сообщать в налоговое управление о вкладах своих клиентов.

Если взять сейф, то для этого тоже необходимо предъявить документ и подписать ряд бумаг.

Безумная затея… Он принялся за лангуста. И решил, что выбросит пустой чемоданчик в Сену сегодня вечером по пути домой. А может быть, выбросить и деньги? Дождь из банкнот! Сотни тысяч франков поплывут по течению! Нет, это невозможно, ни один здравомыслящий человек не откажется от целого состояния.

Кальмар переоценил свой аппетит и едва прикоснулся к печенке.

— Гарсон, спросите, пожалуйста, в киоске, поступила ли «Трибюн де Лозанн», и если да, то принесите мне…

Какой промах! Сейчас малейшая деталь могла привлечь к нему внимание. Именно такие незначительные факты запечатлеваются в памяти людей и вспоминаются в нужный момент.

«Послушай, помнишь, в тот день один клиент — он еще заказал шикарный завтрак с вином — попросил купить ему «Трибюн де Лозанн»?

А может быть, и читать газету на людях не стоит? Тем не менее Кальмар просмотрел ее за кофе.

На первой обложке ни особых происшествий, ни броских заголовков, только иностранная хроника. На второй странице — объявления. На третьей — длинная статья о загрязнении вод озера Леман и протокол заседания кантонального совета.