Меир Шалев - Фонтанелла

И вот, после того как она ушла от мужа, заново переписала и заново перефотографировала семейную историю, Амума решила перейти к следующему этапу — возродить старый уговор с супругами Ландау, уговор, о котором никто не упоминал, но которого никто не забыл: если в одной паре умрет жена, а в другой муж, оставшиеся мужчина и женщина поженятся.

Действительность работала на нее: Апупа был тогда в расцвете сил, свою смерть она уже чувствовала давно, та всё прокрадывалась и росла в ее теле, а что касается Гирша и Сары Ландау, то достаточно было одного взгляда на тощего и нервного скрипача и на его здоровую, напичканную полезными советами жену, чтобы понять, кто из них двоих проживет дольше. Она знала также, что Сара Ландау хочет Апупу с того далекого дня, когда он спас ее и Гирша от мужчин из племени гаварна на берегах речки Искандрин. Порой, когда Айелет берет меня с собой в Тель-Авив, я показываю ей это место. «Вот здесь, Айелет, замедли немного». Гаварны уже не плетут там циновки, дорожная развязка и торговый центр отодвинули пески, но по сторонам широкого шоссе еще видны ракитники и несколько белых дюн вдали, а однажды, гуляя там пешком в поисках семян береговой лилии, я набрел на влюбленную пару — лиса смотрела на них, а они ее не замечали.

— Мы уже не маленькие девочки, Сара, — сказала Амума. — Мы обе знаем, чему предстоит случиться, и мы обе знаем, чего мы хотим. И если одно согласуется с другим, то почему бы и нет?

Сара Ландау смутилась. Ни один из ее «полезных-советов-хорошей-домохозяйке» не предусматривал такой возможности — что в один прекрасный день Давид Йофе будет принадлежать ей. И даже в своих мечтах, что не раз кружились вокруг этой возможности, она не могла предвидеть, какие уроки начнет давать ей Амума в преддверии ее новой роли. Дрожь пробежала по ее телу, такая слабая, что она бы и не почувствовала, если бы камни ее ожерелья вдруг не застучали друг о друга.

— Давид — человек очень простой, — начала Мириам Йофе первый урок для своей будущей преемницы. — Его очень легко удовлетворить и очень легко рассердить. На нем есть кнопки и ручки для каждого случая, нужно только знать, за что потянуть и когда нажать.

И добавила, что простота Апупы, однако, не означает одно- или двухцветность, потому что его мир делится не на черное и белое, а на две стороны стены.

— Не на «правильно» и на «неправильно», а на друзей и на врагов, не на «хорошее» и на «плохое», а на красные тряпки и на сахарные кубики.

И отсюда она перешла к первым важным деталям, относящимся, естественно, к еде, которую Апупа любит. Она объяснила Саре требования к температуре супа, научила правильной засолке селедки, при которой та начинает «плавать», и показала на примере секрет приготовления хорошего пюре, которое превращало деда из бодливого быка в усердную рабочую скотину, благодарную и довольную своим уделом.

Долгие часы провели они вдвоем на кухне. Приятные запахи, тепло печи, цель их встречи и сам ее факт пробудили у обеих взаимную симпатию и расположение. Рахель сказала:

— Всё ясно! У меня нет и тени сомнения! Этот ее инструктаж содержал также интимные темы, но, — засмеялась она, — отец и в этих вопросах был человеком простым — кнопки и ручки. Не то чтобы я сама много понимала в этих вещах, но у меня есть воображение и голова.

И действительно, Мириам Йофе предложила, чтобы на определенном этапе, не в первые дни, а только после того, как Сара проживет с Апупой несколько недель, она прижалась бы грудями к спине своего нового мужа, когда он, скажем, сидит у стола.

— Сядь здесь, вот так. — Она подошла и склонилась над ней. — Не обе одновременно, Сара, а раньше эту, — и прижала одну грудь к ее спине, — а потом другую, — и прижала вторую.

И Сара Ландау почувствовала на себе груди Мириам Йофе. Маленькие они были и колючие, как в далекие дни их молодости, и у нее на глазах выступили слезы. Как сквозь пелену, дошло до нее то, что так ясно сказала ей Амума, и со слезами на глазах она снова задала тот вопрос, который задавала тогда, в Походе, — согласится ли Давид нести ее на спине, «как он нес тогда тебя»?

Мириам посмотрела на нее и впервые поняла, что весь их уговор — уже тогда, после той выпивки, и скрипки, и танца, и костра, — был изначально обреченной затеей. И что у Сары Ландау, при всех ее познаниях в деле выведения пятен, полировки мебели и пассерования муки, ничего не выйдет с Апупой. Но прошло слишком много лет, и время было уже позднее, а ночь безлунной, и смерть близкой, и уже нельзя было вернуться назад и что бы то ни было изменить.

Сара оставалась во «Дворе Йофе» с Нового года до конца праздника Кущей и вопреки своему обычаю на этот раз не спустилась в деревню навестить подруг. Она впервые выглядела задумчивой, хотя и взволнованной, может быть, даже немного грустной, и впервые — несмотря на многократные пробы картофельного пюре, — похудела.

На Хануку она снова вернулась к нам, чтобы попрактиковаться в приготовлении картофельных оладий, которые Мириам Йофе умела делать — если, конечно, хотела — без масла, с поджаристой хрустящей корочкой и мягкой серединкой. На Пурим она приехала испечь «уши Амана» [109] «Уши Амана» — треугольной формы печенье, которое едят на праздник Пурим в знак победы над злобным визирем Аманом, который замышлял уничтожение всего еврейского народа (Книга Есфирь). и вернулась в Тель-Авив, нагруженная домашними заданиями, которые затем прислала в деревню для критических замечаний и оценки.

А перед Песахом Мириам взяла ее к Наифе. Рахель смеялась: «Еврейская кухня, курс для продвинутых», но после того, как они провели несколько дней в шатре, Амума сказала Саре, что в этом году та сама будет готовить праздничный обед. Они заперлись вдвоем на кухне. Мириам Йофе приготовила только харосет [110] Харосет — смесь фруктов, орехов и вина, символизирующая на пасхальном седере тот раствор, которым пользовались евреи, когда трудились на строительстве во времена египетского рабства. и хрен, а Сара Ландау — бульон, и мясо, и пюре, и фаршированную рыбу. И когда Давид Йофе сказал: «Женщина, ты приготовила нам замечательную еду», они обменялись скромной улыбкой успеха.

Теперь, когда Сара Ландау научилась готовить любимую Апупой еду, Амума перешла к более сложному этапу обучения — как испортить эту еду самым раздражающим и болезненным образом.

— Сделать так, чтобы еда подгорела, или положить сахар вместо соли может каждый, — сказала она и научила Сару порче маленькой, но изощренной, той маленькой гадости, которая кладется в кастрюли или в сковородку и без которой можно было бы ощутить вкус настоящей, любимой пищи — если, конечно, она была приготовлена, как нужно.