Tarjei Vesaas - Pticy

Ему нужно было одно — законный повод пройти по дороге, где он надеялся встретить кого-нибудь из ближайших соседей, тех, которые хорошо знали эти осины. Лавочник жил слишком далеко, чтобы знать, какая из осин была Хеге, а какая — Маттис. Кого из них поразила молния.

Дорога была безлюдна, в это время жители поселка были заня­ты работой. Маттис совсем забыл об этом. Мимо него проносились машины. Он зашел в лавку и купил все, что требовалось, спокой­но и уверенно. Несколько незнакомых туристов, как всегда, поку­пали там печенье и лимонад.

Когда он уже собирался уходить, произошло нечто досадное. Поскольку Маттис не купил себе, как обычно, леденцов, лавочник подумал, что у него нет денег, и, зачерпнув совком немного кон­фет, высыпал их в кулек. Кулек этот он положил рядом с други­ми покупками и подмигнул Маттису.

Маттис покраснел. Ему случалось видеть, что так лавочник поступает с детьми. Маттис схватил свои покупки и оставил ле­денцы на прилавке.

- Бери, бери,— сказал лавочник.— А в другой раз запла­тишь.

Эти слова уничтожили Маттиса. Ему, как ребенку, дают леденцы, хотя он знает о таких важных вещах, как молния, разби­тое дерево и предупреждение о смерти. Он взял гостинец, бурк­нул «спасибо» и по привычке сунул леденец в рот. Лавочник уни­зил его. И самое ужасное, что он был добрый. Маттис попытался «пасти положение.

- Впрочем, что с тебя спрашивать, ты не виноват,— громко и отчетливо сказал он лавочнику.

Это подбодрило его.

- В чем не виноват? — Лавочник с удивлением взглянул на Маттиса.

- Да в том, что ты такой, какой есть! — ответил Маттис, ре­шив, что с честью вышел из положения.

Лавочник удовлетворенно засмеялся, он уже успокоился.

- Думаю, что не виноват.

Маттис ушел.

Уже на дороге он, не удержавшись, положил в рот второй ле­денец, теперь у него за каждой щекой лежало по конфетке, сла­дость от них текла на язык. Как в давние времена.

На дороге Маттису попадались только чужие. Он прохаживал­ся по ней, глядя пустыми глазами на грохочущие машины, и ста­рался держаться поближе к тому месту, откуда были видны сухие осины. Рабочий день наконец кончился, и люди потянулись с лу­гов домой. Мимо Маттиса прошло несколько человек. Увидев од­ного знакомого парня, Маттис подошел к нему; для начала у него был заранее придуман вопрос.

- Что поделывал сегодня?

Начало оказалось неудачным. Усталый парень мрачно погля­дел на Маттиса.

- А сам ты что поделывал? — резко спросил он и хотел прой­ти мимо.

Маттис дрогнул было, но в такую минуту он не разрешил себе испугаться.

- У меня к тебе важное дело,—упрямо сказал он.—А спро­сил я так просто, для начала.

Парень знал Маттиса и потому заговорил по-другому.

- Косил я, с покосом еще не все управились,— ответил он. И уселся на каменную тумбу, стоящую на обочине.— Давай, Мат­тис, выкладывай, что там у тебя, а то я устал и хочу есть.

- Даже не знаю, как об этом сказать,— важно' начал Мат­тис.— Быстро тут не скажешь.

- Тогда поговорим в другой раз. Идет?

Вместо ответа Маттис кивнул на сухие осины, в одну из кото­рых ударила молния.

Парень торопился.

Если ты не можешь сразу сказать, в чем дело, лучше...

- Я же киваю,— сказал Маттис, ошеломив парня своим от­ветом.

- Ну и что?

- Видишь, на что я киваю?

- На лес.

- Да, но не на весь лес,— ответил Маттис, глядя прямо на осины.

- Кажется, я понял,— сказал парень и вдруг смутился.

Маттис увидел, что имеет дело с проницательным челове­ком.

- Значит, ты умный,— сказал он парню.— Это уже легче.

Парень и не подозревал, как высоко ценит Маттис это каче­ство.

Теперь Маттису было важно подобрать правильные слова.

- Вон одна, вон другая, видишь? — спросил он и остался до­волен собой.

- Вижу.

- А видишь, что с одной сделала молния?

- Да, это тебе не шутки,— ответил проницательный парень.

Теперь — вперед!

- А кто это?

Наконец-то Маттис задал свой вопрос, но дальше дело не по­шло, парень сразу переменился.

- Не понимаю я тебя,— коротко бросил он, желая прекратить разговор.

Маттис не поддался. Парень небось все понял. Потому-то и не хочет больше говорить об этом.

- Это та, что сидит сейчас дома? — спросил Маттис, ужасаясь собственному греху. Он понимал, что сделал черное дело.

- Это ты про кого? — Вид у парня был глупый.

Маттису стало жутко. Про кого? То-то и оно-то. Ему было страшно даже подумать об этом.

- Да нет, ничего,— испуганно пробормотал он.— Ты непра­вильно понял, я так не думал. Она сидит дома и варит кофе, по­нимаешь! Сидит дома и варит кофе, как все!

Парень встал с камня, у него явно не было охоты продолжать разговор.

- Ну, мне пора,— сказал он.— Завтра опять на покос, сам знаешь.

Но искушение оказалось сильнее Маттиса: ведь разгадка была совсем близко. Он попробовал зайти с другой стороны:

- Как зовут одно дерево и как зовут другое? — спросил он.

- Не знаю,— отрезал парень, пресекая дальнейшие вопросы.

И ушел.

Маттис остался на дороге один, так ничего и не выяснив, к тому же его мучил страх из-за того, что он наговорил. Больше он не осмеливался обращаться к людям с таким вопросом.

26

В глубине души Маттис не сомневался: предупреждение касается Хеге — это ее осину поразила молния. Ведь Хеге была старше, и вообще. Он не хотел признаваться себе, что думает об этом, это думал не он, а какой-то негодяй.

- Теперь мы с тобой живем в неизвестности,— сказал он Хеге.

- Как это понимать? — За свою жизнь Хеге привыкла зада­вать Маттису такие вопросы.

- Объяснить не могу, но это ужасно,— ответил он.— Когда я сказал про неизвестность, я сказал про что-то очень плохое.

- Не бойся, все обойдется, теперь, как и всегда,— успокоила его Хеге.— У меня больше заказов, чем я успеваю сделать.

Он понял: Хеге думает о том, будет ли у них что есть.

- Ты думаешь о еде?

- Я должна о ней думать.

Маттис был удручен. Ему казалось — он видит опасность, гро­зящую Хеге. Ее следовало предостеречь.

- Ты помнишь подстреленную птицу?

- Да.

- Но вообще-то дело не в ней.

Хеге молчала, она ждала.

- То, о чем я говорю, касается одного из нас,— многозначи­тельно сказал он.

- Что бы там ни было, все будет в порядке,— наугад сказала Хеге.— И вообще,— вдруг прибавила она,— в последнее время ты стал так много думать, что тебя не узнать.

От этого замечания Маттис просиял. Хеге умела его обрадо­вать, если хотела. Он решил пройтись, чтобы в одиночестве на­сладиться своей радостью.

И там, в одиночестве, он вдруг испугался: об этом-то я и не подумал! Если Хеге и есть та птица, сказал он себе и продолжил свою мысль: то что же будет со мной?

Об этом я не подумал.

Как ни поверни, все плохо.

Он поскорей отогнал эти мысли, вернулся к Хеге и сказал;