Tarjei Vesaas - Pticy

Ее слова больно укололи Маттиса. Он ей надоел? Хеге так пря­мо и сказала.

Но она тут же раскаялась в своих словах, так бывало всегда, когда она сердилась. Лицо у нее прояснилось.

- Давай считать, что я этих слов не говорила. Это неправда, ты мне не надоел.

- Как же считать, что ты их не говорила, если ты их сказа­ла? — испуганно спросил Маттис.

Хеге остановилась перед ним:

- Иногда человек хочет, чтобы его слова забыли. Разве с то­бой никогда так не было? Я не думала...

- Я знаю, в чем дело,— вдруг сказал Маттис.

- Что ты знаешь? Что ты можешь знать, если ничего нет? — быстро спросила Хеге.— Ты мне не надоел.

Она очень умная, подумал Маттис. Однако сейчас он был ум­ней, чем она, он говорил о Ёргене, и она это сразу поняла, но пе­рехитрить его ей не удалось. Не зря он целыми днями размышлял об этом, когда плавал по озеру. Если он ей надоел, значит, это связано с Ёргеном. Так продолжаться не может, в этом надо разо­браться!

- Ёрген, спустись сюда! — неожиданно крикнул он на чер­дак, голос его прозвучал громко и грозно.

Хеге забеспокоилась:

- Маттис! Ты что надумал?

- Спустись сюда, Ёрген!

Хеге решила, что он окончательно помешался, и схватила его за плечо, чтобы увести из комнаты.

- Молчи! — сердитым шепотом пригрозила она ему.— Ты что, сдурел? Что он о тебе подумает? Идем на улицу и оставь Ёр­гена в покое!

- Ёрген!

- Не слушай его, это все глупости! — крикнула Хеге на чердак.

- Подожди, вот он спускается.— Маттис упирался и не желал уходить.

Ёрген и правда уже спускался по лестнице. Хеге отпустила Маттиса, бросилась к себе в комнату и хлоп­нула дверью.

- В чем дело, Маттис? — входя, спросил Ёрген.— Вот он я.

Одет он был по-воскресному — статный мужчина, ловкий ле­соруб. Маттис не ответил на его вопрос, он сам был изумлен сво­им опрометчивым поступком.

- Что еще за глупости? — довольно резко спросил Ёрген и подошел ближе.

В этом надо разобраться раз и навсегда.

- Тебе нельзя больше здесь жить,— сказал Маттис и вспых­нул. Он и опомниться не успел, как эти слова слетели у него с губ, мысленно-то он произносил их очень часто.

- Вот как? А в чем же я провинился? — спросил Ёрген. Он даже и не рассердился, просто не мог понять, в чем дело.

- Я не хочу, чтобы ты уехал с моей сестрой! — вырвалось у Маттиса.

Ёрген держал себя как ни в чем не бывало.

- А я и не собираюсь никуда уезжать с твоей сестрой. Я во­обще не собираюсь отсюда уезжать. Зачем? Только-только обосно­вался.

Маттис оказался в тупике.

- Понимаешь, Хеге стала совсем другой, и это из-за тебя.

- Почему? Что она тебе сказала?

- Хеге...— начал Маттис и замолчал. Он хотел сказать: Хеге перестала быть доброй. Но сказал иначе: — Просто она не такая, как раньше.

Забывшись, лесоруб рассмеялся.

Этот смех подействовал мгновенно, Маттис пришел в ярость, мысли перестали его слушаться, он и опомниться не успел, как выпалил в лицо этому самоуверенному человеку:

- Нечего смеяться! Ты не знаешь того, что знаю я! Что ты знаешь о птице, которая ходила тут по дороге? Ты небось никогда и не видел такой красивой птицы! А я видел! Она была тут. Это ради Хеге. Я ее хорошо знаю. И зачем ты только явился!

Собственная смелость ошеломила Маттиса, он хотел, чтобы его слова раздавили Ёргена, чтобы Ёрген исчез и больше никогда не смел тут показываться.

Но случилось иначе.

- Да уж вот, явился,— спокойно сказал Ёрген.— Кстати, где же сама Хеге?

Маттис показал на дверь ее комнаты.

- Куда ты? — испуганно спросил он, увидев, что Ёрген направился прямо туда.

- Подожди, Маттис, сейчас мы обо всем потолкуем по-хо­рошему.

С этими словами Ёрген вошел к Хеге, вспышка Маттиса оказалась бесполезной. В комнате послышался торопливый разговор, потом, они вышли вместе — Ёрген и Хеге. Ёрген как будто защи­щая ее. На этот раз Хеге смотрела на брата с робостью.

Ёрген обнял маленькую плотную Хеге за плечи и подвел ее к Маттису. От изумления Маттис раскрыл рот. Хеге покраснела.

- Мы с Хеге — добрые друзья,—сказал Ёрген.— И тебе надо это знать.

Хеге не возражала, она покорилась обнявшей ее руке Ёргена, радостная и испуганная.

Маттис спросил с трудом:

- Вы теперь настоящие влюбленные?

Наконец Хеге подняла глаза. За всю свою жизнь она столько раз ставила перед Маттисом тарелку с едой, что имела право смотреть ему в глаза.

- Да, Маттис, мы любим друг друга,— сказала она ему. И ее лицо осветилось такой счастливой улыбкой, какой Маттис нико­гда у нее не видел.

Потом она улыбнулась уже по-другому и сказала:

- Ведь это ты привез ко мне Ёргена. Помнишь?

Маттис не мог смириться с этим, на него вдруг нахлынул ужас: теперь Хеге потеряна навсегда.

- Когда же вы полюбили друг друга?.— бессильно, но в то же время настойчиво спросил он.

- Когда ты был на перевозе.

Маттис видел, что Хеге блаженствует в объятиях Ёргена. Ее лицо было неузнаваемо — ни усталости, ни раздражения, ни угрюмости. Случившееся ошеломило Маттиса, сперва он даже об­радовался, но потом сообразил: Хеге потеряна для него.

Нет, нет!

Ты же сам видишь. Она потеряна.

- Хеге, почему же ты ничего не сказала мне раньше? — спро­сил он наконец.

- Мне нужно было убедиться в этом,— ответила Хеге.— А тем временем ты сам обо всем догадался, потому что ты умный.

Он растерялся, услыхав похвалу, которой она хотела его за­добрить. Его передернуло, он спросил, словно речь шла о жизни в смерти:

- Ты хочешь уехать отсюда?

- С чего ты взял?

- Ну, раз ты боялась сказать мне об этом!

- Нет! — сказала она очень решительно.— Мы никуда не уедем. У нас хватит места и для Ёргена. Все будет по-прежнему.

Маттис не решался поверить ей: они столько скрывали от него.

- И зачем только я стал перевозчиком,— откровенно пожа­лел он.

- Ну почему же? — возразила Хеге.— Разве плохо целый день плавать по озеру?

- Я никого не перевез, кроме Ёргена. Лучше бы мне и не браться за это!

Наконец в разговор вмешался и молчаливый Ёрген.

- Может, ты еще кого-нибудь перевезешь,— сказал он.

Маттис помотал головой.

Кто знает, на озере все может быть,— продолжал Ёрген.

Маттис считал, что у него есть все основания быть твердым и непреклонным:

- Лучше бы мне и не браться...

Он не успел закончить, Хеге вмешалась, испугавшись, что он что-то испортит. Она подошла к нему и сделала то, чего не делала никогда на его памяти: она крепко обняла его, и он почувствовал на себе ее руки. Лицо у нее было странное.

- Благослови тебя бог, Маттис, за то, что ты стал перевозчи­ком,— сказала Хеге.

Она тут же стыдливо отпустила его и отошла к Ёргену.

Маттис спросил себя: почему же она тогда так сердилась на меня, если они с Ёргеном полюбили друг друга? Спросить у нее об этом? Нет.