Жан Эшноз - У рояля

Очевидно, никакие возражения были неуместны, и Максу ничего не оставалось, кроме как без возражений сесть в машину. Дино развернулся, и они поехали обратно по направлению к Центру. Сначала они ехали молча, затем, когда Дино почувствовал, что молчание становится угнетающим, он стал тихонько мурлыкать мелодию, которую Макс сразу же узнал: The Night Is Young And You’re So Beautiful, — затем вполголоса запел по-настоящему, со словами, выстукивая кончиками пальцев ритм на руле. Макс не только узнал песню, но ему показалось, что он узнает голос Дино и безыскусную, непринужденную манеру шансонье, который, казалось, сам готов посмеяться над своей безыскусностью: Дин Мартин, вне всякого сомнения. Это было неоспоримо и внушало Максу робость, и все-таки это был Дин Мартин.

У Макса появилась возможность поближе познакомиться с Дино, но не подавая вида, что он узнал артиста, поскольку тот ясно дал понять, что дорожит своим инкогнито. Если Дино не хотел, чтобы его узнавали, это, в конце концов, было его дело, и Макс не собирался донимать его расспросами. Тем не менее можно было бы немного поговорить и на другие темы, ну, не знаю, на какие угодно.

— Дино, — обратился к нему Макс, как только тот закончил петь, — может, выпьем как-нибудь на днях по стаканчику, мне было бы приятно с вами поговорить и вообще познакомиться поближе.

Улыбка исчезла с лица Дино, который до этого был сама непринужденность и любезность. Он повернулся к Максу и вежливо, без враждебности ответил:

— Никто не может со мной познакомиться поближе, мсье.

И снова ослепительная улыбка. Макс не решился настаивать: Дино был человеком спокойным и скрытным, и, как сказал Бельяр, следовало уважать его право на тайну личности.

Тем временем, пока они ехали по дороге к Центру под небом почти таким же белым, как улыбка Дино, воображению Макса стали представляться страшные неприятности, которые, видимо, ожидали его по возвращении. Трудно было вообразить дисциплинарные меры, которые могли бы последовать за его самовольной отлучкой или попыткой бегства, природу проступка еще предстояло уточнить, — но было ясно, что подобное поведение неизбежно должно было повлечь за собой наказание. Какое наказание? Штраф, лишение свободы, выговор, принудительные работы, дисциплинарный совет с последующей высылкой, хотя, спрашивается, куда теперь его можно выслать? Однако, если судить по поведению Дино, который по-прежнему беззаботно выстукивал ритм на руле, в настоящий момент ничего подобного не следовало опасаться, впрочем, у него был вид человека не столько снисходительного, сколько того, кому решительно на все наплевать. И, возможно, это был не только вид.

В Центре Макса не ждали ни бесстрастные вооруженные стражи, ни медсестры со шприцем в руке. Его не бросили в темницу, и ему не пришлось предстать перед судом людей в черном. Дино просто отвел его в номер, где, сидя на кровати и время от времени поглядывая на часы, его терпеливо дожидался Бельяр. Макс, вообразив, что в довершение ко всему он испортил единственный выходной Бельяра, приготовился услышать выговор или даже угрозы, но тот показался таким же благожелательным и равнодушным, как и Дино, и даже еще более предупредительным, чем обычно. Макс пустился было в путаные объяснения, но Бельяр жестом остановил его.

— Не переживайте, — сказал он, — рано или поздно все пытаются сбежать. Или, — уточнил он, — почти все. В принципе мы не имеем ничего против такого рода инициативы, напротив, это здоровая реакция и свидетельство того, что вы полностью поправились. А теперь, пожалуйста, соберите ваши вещи, — добавил он, сопроводив свои слова взмахом руки.

— У меня нет вещей, — встревоженно напомнил Макс.

— Извините, это только так говорится, — сказал Бельяр, — мы вас поселим в другом номере.

Макс снова приготовился к худшему: темный карцер, одиночная камера, стены с толстой обивкой или еще что-нибудь в этом роде, но, как выяснилось, его решили переселить в более комфортабельное, более просторное и лучше освещенное помещение. Его новый номер находился на том же этаже, кроме того, в нем была двустворчатая стеклянная дверь, выходящая на террасу, откуда открывался вид на парк. Этим вечером Максу пока что пришлось поужинать в номере, но Бельяр сказал, что завтра приглашает его обедать в ресторан, и снабдил биноклем, в который Макс мог разглядывать парк, пока не стемнело.

Появился с подносом Дино, снова облаченный в униформу, и выразил восхищение новой комнатой Макса. Он без устали расхваливал меблировку, удобство помещения и цвет стен.

— Это намного лучше, чем у меня, — заметил он, — и к тому же у вас из окна такой вид, вау!

Издав это восклицание, он до такой степени стал похож на того, кем в действительности являлся, что Макс не удержался.

— Послушайте, Дино, — воскликнул он, — прошу вас, признайтесь, что это вы!

— Кто — «вы»? — Лицо коридорного потемнело.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — заторопился Макс, — я уверен, что это вы. Я ведь знаю вас, я часто видел вас в кино и не далее как месяц назад видел вас по телевизору в фильме Тэшлина. У меня и диски ваши есть. Признайтесь, это останется между нами.

— Мсье, — строго ответил Дино, — вы мне очень симпатичны, но все же я был бы вам очень признателен, если бы вы не стали больше возвращаться к этому вопросу. Хорошо?

На другой день в половине первого Бельяр зашел за Максом, чтобы, как он выразился, «ввести его в общество». («Для вас не слишком-то полезно оставаться в своем углу, отрезанным от остальных, наоборот, вам следует как можно больше общаться».) Итак, Максу в первый раз предстояло пообедать за пределами номера. В коридоре они снова встретили Дорис. Казалось, она слоняется без дела, не зная, чем себя занять, и даже складывалось впечатление, что она специально поджидает Макса, который, как мы уже говорили, никогда не был тем, кого называют дамским угодником, и не принимал на свой счет более или менее осознанные женские призывы, так как был не очень-то уверен в себе и не предполагал, что эти призывы могли быть адресованы ему. В этот раз ему все же показалось, что Дорис смотрит на него более пристально и улыбается более приветливо, чем обычно. Изменились даже ее макияж и походка, ставшая более гибкой, более танцующей, чем прежде, как если бы… ну я не знаю, о чем ты, что ты еще себе вообразил.

— Разумеется, это не единственный ресторан Центра, — объяснял Бельяр, ведя Макса по другим коридорам, не тем, что вели к лифту. — Один ресторан просто не смог бы всех обслужить, поэтому они есть на каждом этаже. Центр разделен на секторы, соответствующие географическим зонам, те, кого вы увидите, жили неподалеку от вас, так что не исключено, что вы встретите кого-нибудь из ваших знакомых, хотя они, как и вы, здесь тоже всего лишь на неделю.