Дуглас Кеннеди - Особые отношения

Однако, принимая во внимание упомянутое заболевание, может ли суд рисковать и подвергнуть опасности благополучие ребенка? Такова дилемма, которую и предстояло решить суду. Наряду с этим суду предстояло оценить и решить, будет ли для ребенка лучше, если его вверят заботам отца и его новой сожительницы — женщины, которая может, конечно, называть себя приемной матерью, но которая никогда не станет таковой в глазах суда.

Судья сделал паузу. Поверх очков он устремил строгий взгляд в мою сторону:

— Угрожать жизни ребенка — даже в бреду и гневе — это очень и очень серьезный проступок…

Сэнди сжала мою руку, словно говоря: что бы он с тобой ни сделал, я буду с тобой и не дам тебе пропасть.

— Если такое повторяется дважды — это повод для беспокойства. Как и отравление ребенка снотворными пилюлями, пусть даже в результате несчастной случайности.

Но достаточно ли этого, чтобы принять решение разорвать основополагающие узы, связывающие мать и дитя? Особенно когда выясняется, что истинные мотивы отца крайне сомнительны, как и реальные причины, побудившие его восемь месяцев назад обратиться в суд, чтобы получить право забрать ребенка?

В конечном счете мы снова возвращаемся к основному вопросу: в случае, если будет принято решение о проживании ребенка с матерью, не приведет ли она в исполнение свои угрозы? Не следует ли проявить благоразумие и осторожность и разорвать материнские узы ради соблюдения интересов ребенка?

Трейнор снова замолк, отпил воды из стакана. Найджел Клэпп, сидевший передо мной, закрыл лицо рукой. Последняя фраза выдала наконец намерения судьи: все потеряно. Мы проиграли.

Трейнор отставил стакан и продолжил чтение:

— Вот над этими вопросами и пришлось размышлять суду. Трудные проблемы, трудное решение. И все же, после того как были заслушаны все свидетели и изучены все обстоятельства, решение это было очевидным.

Я ниже опустила голову. Вот оно. Сейчас. Надо мной вершится суд.

— Итак, взвесив все доводы, я пришел к выводу, что мать, миссис Гудчайлд, не имела намерения причинить вреда своему сыну и не должна нести ответственность за свои действия в период, когда страдала от клинически подтвержденной депрессии. Я считаю также, что отец ребенка, мистер Хоббс, сделал все от него зависящее, чтобы осложнить ситуацию и разрушить связь между матерью и ребенком. В частности, я нахожу, что мистер Хоббс и его сожительница мисс Декстер, заявляя о том, что ребенку грозит опасность, руководствовались не альтруистическими мотивами. Нельзя закрывать глаза и на то, что они умело подтасовывали факты ради достижения собственной выгоды.

К этому моменту Сэнди уже так стискивала мне руку, что, похоже, несколько косточек треснули. Но только мне было не до этого.

— Таковы причины, по которым суд принял свое решение, согласно которому данный ребенок имеет право видеться и проводить достаточное время с обоими родителями…

Он сделал паузу и молчал секунду или две, но они показались мне долгой минутой.

— …но при этом суд постановляет, что постоянно проживать ребенок будет с матерью.

В зале повисло долгое молчание — как будто все находились в глубоком шоке. Паузу нарушил Трейнор:

— И поскольку в ходе рассмотрения дела я усмотрел злой умысел, направленный против ответчика, оплату всех судебных издержек я присуждаю стороне истца.

Мгновенно Люсинда Ффорде вскочила на ноги:

— Прошу разрешения на апелляцию.

Трейнор долго буравил ее взглядом. Потом ответил:

— Просьба отклоняется.

Он собрал со стола свои бумаги. Снял с носа очки-полумесяцы. Посмотрел на наши потрясенные лица. И сказал:

— Если вам больше нечего добавить, объявляю слушание закрытым.

Через полтора месяца на Лондон обрушилась жара. Она длилась почти целую неделю. Ртуть в градуснике рвалась выше отметки 30 градусов, небо превратилось в ярко-синий безоблачный свод, и сияющее солнце припекало без устали.

— Разве не удивительно? — спросила я в пятый знойный день без намека на дождь.

— Это ненадолго, — ответила Джулия. — Все может кончиться в любой момент, и мы вернемся к серой норме.

— Это верно, но сейчас даже думать о таком не хочется.

Мы отдыхали в парке Уондзуорт. День клонился к вечеру. С полчаса назад Джулия позвонила мне в дверь и спросила, не хочу ли я выйти погулять. Я отложила новую рукопись, над которой корпела, уложила Джека в коляску, нацепила темные очки и шляпу от солнца, и мы вышли. Пока добрались до парка, Джек уснул. Мы устроились на поросшем травой взгорке у реки, Джулия сунула руку в сумку и извлекла на свет два винных бокала и запотевшую бутылку охлажденного «Совиньон Блан».

— Мне подумалось, что неплохо бы отметить такую небывалую жару глоточком пристойного вина., ты как, не против чуть-чуть себя побаловать?

— Наверное, стаканчик могу себе позволить. Тем более что дозу антидепрессантов мне снизили вдвое.

— Вот это здорово, молодец, — обрадовалась Джулия. — У меня больше года ушло на то, чтобы с ними покончить.

— Ну, доктор Родейл не спешит объявить, что я полностью «исцелилась».

— Но ты явно к этому идешь.

Она откупорила бутылку. Я легла на спину, подставила лицо солнцу, так что острый лимоннокислый аромат травы забил все обычные запахи города, и подумала: все это довольно приятно.

— Вот, держи. — Джулия поставила бокал на траву рядом со мной, а сама закурила.

Я села. Мы чокнулись.

— За благополучное окончание дела, — сказала она.

— Какого?

— За то, что покончено с этим чертовым проектом.

— Ты имеешь в виду историю восточных англов?

— Ну да, эту пакость, — ответила она, имея в виду толстенную рукопись, с которой она долго провозилась и которая надоела ей до безумия (по крайней мере, так она говорила). — Закончила вчера вечером и бантиком перевязала. И скажу тебе, любой, кто три месяца корпел, не поднимая головы, над историей восточных англов, заслуживает глотка хорошего вина. А ты пока еще трудишься над «Руководством по джазу»?

— Ой, да, тоже немалый фолиант, целых тысяча восемьсот страниц. А я что-то застряла на Сиднее Беккете.

— Смотри, аккуратнее со сроками — Стенли рассердится.

— Да у меня еще целых семь недель в запасе. А учитывая, что Стенли буквально только что пригласил меня на свидание, не думаю, что он будет зверствовать.

Джулия подавилась дымом и закашлялась.

— Стенли пригласил тебя?..

— Об этом я и говорю.

— Вот это да… я поражена.

— Ну, в общем-то, в моей жизни бывало такое, что мужчины приглашали меня на свидания.

— Ты знаешь прекрасно, что я имею в виду. Я о Стенли. Решительным его никак не назовешь. А уж после развода он вообще залег на дно, я имею в виду отношения с дамами.