Светлана Нилова - Безмятежность

- Я не смогу их простить. Никогда. – Сказала я маме и подумала, что и себя я тоже не смогу просить.

- «Никогда» - это очень тяжелое слово. Будь легче, Софи, - летай. Ты же умеешь, - засмеялась мама и поцеловала меня в лоб.

В этот же день мы стали готовиться к отплытию.

Погода стояла хорошая, ветер устойчивый, мы шли на парусе легко и стремительно. К тому же нас влекло течение. Оно тоже соответствовало нашему маршруту. Ситка по сравнению с Уналашкой казалась большим городом, но у них всё же было много общего: горные вершины на горизонте, соединенные острова, озеро посреди города и даже русский храм. При взгляде на этот храм сердце у меня заныло: я опять вспомнила Сэма. Мне было очень плохо без него. Не хватало его кипучей деятельности и восхищенного: «Вау!». И даже его «упс…» можно было простить. Можно было простить всё, кроме… И неизвестно на кого я больше злилась: на Джастина, которого выдумала сама или на Сэма, которого, казалось, знала, как себя. Оказывается, не знала. Чем больше я думала обо всём этом, тем тяжелее мне становилось.

Чтобы отвлечься, я вновь начала читать «Три товарища». Прошлый раз, и позапрошлый, я доходила только до пьяной танцующей старухи и дальше читать не могла. Я не любила пьяных. Если туристы или гости «Ники» выпивали, я безвылазно сидела в своей каюте. Отца я видела пьяным лишь однажды, на Маврикии. Пьяных женщин, а тем более старух, я не видела вовсе. Одолевая Ремарка, я представляла себе это отвратительное зрелище: пьяную танцующую Дину и уже не могла читать дальше. Но в этот раз я перевалила через неё, только чтобы не думать о Сэме и Джастине.

Поначалу меня очень шокировало то, что все в этом романе пьют ром. Постоянно. Даже Пат. Но постепенно я стала понимать: они не идеальные потому, что живые. Они пьют ром, и выделываются друг перед другом, и не верят, и не понимают своих чувств потому, что настоящие. А идеальный Дик Сэнд, пятнадцатилетний капитан и кумир моего детства – придуманный. Таких как он, не бывает. Его придумал Жюль Верн, а я придумала себе Джастина, свою первую любовь.

Когда мы подходили к материку, я уже прочитала «Три товарища» несколько раз и ходила, не расставаясь с книгой, заглядывая туда всякий раз, когда надо было вытеснить из памяти Джей-Эйча. Я хваталась за книгу, как верующий хватается за библию в минуту искушения или отчаянья.

Так, с книгой в руке, на палубе «Ники» и застал меня очередной вечер в Ситке.

Я очень боялась, что мы останемся в Ситке навсегда, но родителям ничего не говорила. Им хватило и моей истерики в Уналашке: «Куда угодно, только отсюда!» Я смотрела на город и куталась в теплый плед. Отчего последнее время меня пробирает дрожь и становится зябко – никто не знал. Температура в моём организме держалась нормальная, на воздухе – было относительно тепло. Для Аляски лето выдалось даже жарким.

Папа закончил погрузку топлива, подошел ко мне, кивнул на город.

- Нравится?

Я пожала плечами, врать не хотелось.

- Мне всё равно.

- Ну, значит, двигаем дальше, - папа подмигнул мне, и от его улыбки сделалось теплее.

- Прости меня, папочка, - я бросилась к нему на шею. – Ты столько делаешь для меня, а я какая-то… бестолковая.

Папа подхватил соскользнувший плед, плотнее укутал меня, обнял, потом отстранился и сказал:

- Следующая вахта твоя, юнга. А сейчас – отдыхать, набираться сил. Утром отходим.

- Есть, капитан! – звонко отчеканила я и, не удержавшись, привстала на цыпочки и чмокнула папу в щёку.

Мы обосновались в устье реки Колумбия, в городке Астория, штата Орегон. Население – десять тысяч человек. Это вместе с нами. Штат Орегон встретил нас утренним туманом. Самое первое, что я увидела при входе в залив – огромный мост. Он словно бы парил, едва касаясь воды. Позже я постоянно видела его только с другой стороны и навсегда запомнила его силуэт на оранжево-красном закатном небе.

В Астории мы поселились на Харрисон-авеню. Папа договорился с хозяевами пирса и нам сдали небольшой домик, недалеко от берега. Домик был настолько крошечным, что по размеру напоминал большой гараж, но с широкими окнами. Эти окна выходили на залив и можно было наблюдать и чудный мост, и красивые закаты. Я любовалась ими всё то время, пока мы с родителями жили на Харрисон-Авеню. Но в первые дни нам было не до закатов – мы обустраивались на берегу.

Дальше шла череда хлопот: надо было записать меня в школу, арендовать автомобиль, купить новую одежду (из прошлогодней я безнадежно выросла), книги. К тому же необходимо было пополнить запасы бумаги, мелков, кисточек и красок, их никогда не бывает много. За всем этим мы отправились в Портленд.

Я помнила Портленд - курортный городок в Австралии. Он запомнился мне по левостороннему движению. После плотного автомобильного движения Нью-Йорка, к этому привыкнуть тогда было трудно. Портленд штата Орегон оказался огромным и утомил меня за пол дня. Я не любила ходить по магазинам.

«Загадка природы: райская пташка залетела к нам с Аляски» - прочитала я в еженедельном выпуске школьной газеты. Рядом с этой статьёй была моя фотография: я была заснята в прыжке, на уроке физкультуры, раскинув руки, словно и правда лечу. Фотография была классная, но я всё равно разозлилась. Посмотрела на подпись под статьёй. Она была та же, то и под фото: Джей – Эйч. Мне сразу стало скверно, словно я съела что-то нехорошее. «И здесь Джей –Эйч!» Я хотела найти его и отругать, что разместил моё фото без разрешения, но никак не могла его найти. Он неуловимо исчезал перед моим приходом. Может быть или даже наверняка, я встречала его в коридорах, но не могла узнать его в лицо. А вот меня, наоборот, все узнавали:

- О, райская пташка прилетела!

- Иди к нам, пташка с Аляски!»

- На Аляске холодно – она зимует у нас!

Так ко мне приклеилось прозвище «пташка с Аляски» или просто «Аляска»

Когда же я прочитала статью о себе, то мне захотелось просто убить этого неуловимого Джей-Эйча. Там обо мне было всё: о моих переходных баллах, о «Нике», о том, что я рисую, люблю спорт и гоняю на велосипеде. И всё это было в таких подробностях, словно я давала ему интервью. В конце концов, я пришла на собрание редакции газеты, чтобы выловить этого злодейского папарацци.

Когда все были в сборе, я задала свой вопрос:

- Кто из вас Джей-Эйч?

Старший из парней посмотрел на часы и сказал:

- Сегодня опаздывает.

И тут в кабинет вошел индеец. Настоящий. Высокий, с красновато-коричневой кожей, блестящими черными волосами и пером за ухом.

Я сглотнула. Одет он был в заношенную рыжую куртку с бахромой на рукавах и такие же штаны.

Увидев меня, он улыбнулся широкой белозубой улыбкой и протянул мне руку.

- Джо Харпер, псевдоним Джей-Эйч. А ты – райская пташка с Алеутских островов!