Светлана Нилова - Потери

Я вышла на 101 шоссе и подняла руку.

Я попалась. Уходить было поздно: полицейский встал рядом с выходом и теперь явно привяжется ко мне, если я попытаюсь улизнуть. Он явно сомневался, проверять мои документы или нет, но от двери не отходил. Я делала вид, что сплю, внимательно подглядывая за всем сквозь ресницы. Может быть, полицейский просто не хотел меня будить. Что мне делать? Даже с деньгами на самолет меня вряд ли посадят. Потребуют сопровождающих. Незаметно уйти, тоже не получится. Да и куда я пойду? Кому я нужна?

В зал вошла пожилая супружеская пара, зазвучала французская речь. Женщина причитала, что их никто не понимает, и что они обязательно сгинут в этой глуши. Ещё не до конца осознавая, что делаю, я «проснулась», с улыбкой подскочила к старичкам и затараторила на французском:

- Как же я рада встретить соотечественников! Вы чем-то расстроены? Вам помочь?

Я участливо положила руку на плечо женщины.

Она так обрадовалась моим словам, что бросилась меня обнимать.

- О, мой ангел, вас послал сам Бог! Представляете? Мы прилетели не в тот Портленд! В этой Америке столько одинаковых городов! Мы совершенно измучались, пока поняли это.

- И куда вам теперь надо?

Вмешался старичок.

- Если мадмуазель будет так любезна и поможет нам купить билеты до Нью-Йорка. – Он замешкался, сомневаясь, и добавил, - Большого, самого большого Нью-Йорка!

Я чуть не кинулась на шею старичку. Нью-Йорк! Именно! Вместо этого я улыбнулась и сказала:

- Я даже могу вас сопровождать. Я лечу туда же.

Эмоциональная старушка вновь бросилась меня обнимать:

- Спасибо, мой ангел!

- Как вас зовут, милое дитя?

- Софи. Меня зовут София Летиция Берто, для вас - просто Софи. Посмотрите за моими вещами, я узнаю, когда будет рейс.

- О, конечно! – старичок подхватил мой рюкзак.

Полицейский у двери вдруг утратил ко мне всякий интерес. Наша сценка больше всего напоминала долгожданную встречу родственников.

До рейса ещё было время, мы расположились в ближайшем кафе. Французы хотели меня угостить, но меня подташнивало от запаха жареной картошки, и я отказалась. Парочка при более близком знакомстве, оказалась ещё более милая. Их звали Поль и Мадлен и они всю жизнь провели во Франции, посещая лишь соседние провинции. И теперь, выйдя на пенсию, решили путешествовать. А так как опыта путешествий с годами они не приобрели, с ними постоянно происходили незапланированные приключения.

Рассказав о своих злоключениях в Америке и о своей жизни, парочка переключилась на мою.

- Софи, деточка, вы летите одна? Так далеко? Где же ваши родители? – участливо спросила Мадлен.

- Они … - я закусила губу, потом справилась с волнением и продолжила. – У меня теперь нет родителей. Я лечу к своему дяде Марку. Он живет в Бруклине.

- Он тоже француз? – заинтересованно спросил старичок.

- Нет, он еврей. У него сувенирный магазинчик и я буду помогать ему там.

- А откуда же вы так хорошо знаете французский?

- Мои родители приехали сюда из Франции, а я родилась уже здесь.

Врать было легко – я просто рассказывала историю Марианны.

- Папа работал на консервном заводе, а мама была портнихой. Она мне всё шила сама.

Дальше история обрывалась. Как Марианна, то есть я, лишилась родителей, мне было не придумать.

- Что же случилось с вашими родителями? – заинтересованно осведомилась Мадлен, когда я замолчала. Меня выручил Поль:

- Не надо. Мадлен, не расспрашивай. Ты же видишь, девочке больно.

Но Мадлен всё же предположила:

- Автокатастрофа?

Я поспешно кивнула.

- Бог мой! - воскликнула Мадлен. - Здесь в Америке так гоняют! А эти ужасные грузовики! В нашем городке самая большая катастрофа, когда задавят курицу.

Наконец, объявили наш рейс. Я взяла у старичков документы и мы подошли к стойке регистрации. Я протянула все три паспорта и билеты.

- Мы летим до Нью-Йорка.

- Софии Бертон. – администратор взяла мой паспорт. – Вы ведь несовершеннолетняя. Вы летите одна?

- Меня сопровождают дядя и тётя. Мы едем в Нью-Йорк. – Я указала на старичков, те приветливо закивали.

- О, да, Нью-Йорк! – подтвердил француз на английском, у меня упало сердце, но его супруга одернула его, зашипев по-французски:

- Поль, ты уже себя проявил. Теперь я полагаюсь на Софи.

Чиновница с сомнением вертела в моих руках документы.

- А где ваши родители?

- Они… они погибли, - произнесла я и хоть сама не верила в это ни секунды, горло сдавило и голос задрожал. – Теперь меня будут опекать дядя и тётя.

Как же мне хотелось, чтобы это было правдой! Забавная французская парочка понравилось мне. По ним было видно, что они любят друг друга уже долгие годы. И меня смогли бы полюбить. Мне этого так не хватало!

- Они иностранцы? – подозрительность администратора отхлынула, вопрос она задала формально. Я развела руками:

- Что поделать? Это единственные мои родственники.

- Они любят вас, - сочувственно кивнула администратор.

В самолете мои «родственники» сидели рядом со мной, но вскоре они устали и угомонились. Перед тем, как заснуть самому, Поль заботливо, как ребенка, укрыл свою супругу пледом и подоткнул со всех сторон, чтобы не дуло. Глядя на такую трогательную заботу, у меня на глаза опять навернулись слезы. Поль истолковал это по-своему.

- Всё будет хорошо, Софи! Уверен, что евреи тоже хорошие люди. Мы с Мадлен были в Израиле, нас там очень хорошо принимали.

Видимо, он считал, что Бруклин это представительство Израиля в Нью-Йорке. Впрочем, мне дела не было до того, что думал Поль. Я смотрела в иллюминатор.

Когда мы взлетали, на земле было темно. А здесь, над облаками, солнце всё ещё светило каким-то теплым оранжевым светом, окрашивая облака в такие неправдоподобные цвета, что захватывало дух! Я никогда не летала на самолете, и видеть небо под ногами было совершенно немыслимо. Я не могла оторваться и всё смотрела и смотрела на сменяющие друг друга облака и едва уловимую перемену их цвета… Я оторвалась от иллюминатора, только когда совсем стемнело и у меня заболели глаза. Я откинулась на кресле, готовясь уснуть. Поль уже спал, держа свою Мадлен за руку.

Нью-Йорк просто опрокинул меня. Когда мы были в нем с мамой и папой, он не казался мне таким бесконечным и неприветливым. Тогда мама держала меня за руку и весь мир был безопасным.

Теперь же, когда в центре Нью-Йорка рухнули башни-близнецы, и горе поселилось в сердце каждого американца, я понимала, что беда может прийти, откуда угодно. И уже нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. Ни от террористов, ни от картеля...

До Бруклина я доехала на метро и уже на выходе обнаружила, что у меня нет денег. Совсем. Мой рюкзак оказался разрезан и выпотрошен. Где и когда это случилось, я не почувствовала. Одежда осталась, а сверток с деньгами исчез. Какое счастье, что мои документы лежали в нагрудном кармане куртки! Я не сильно переживала из-за денег, было только досадно, что без них я смогу перемещаться по городу только пешком. Впрочем, до Брайтон-Бич было уже недалеко. Мне так хотелось кушать, что долетевший до меня запах пережаренной картошки, от которого меня тошнило вечером, показался мне одуряющее-прекрасным. Я пошла по запаху. Источником его оказалась крошечная забегаловка под ирландским флагом. «Открыто. Мы рады вас видеть!» гласила надпись на окне по-английски. А рядом, на двери, красовалась надпись на ирландском: «Ирландцам пиво – вполцены!» Дверь была распахнута. Я вошла.