Кармен Посадас - Прекрасная Отеро

Когда все уже казалось потерянным, Каролине Отеро внезапно улыбнулась фортуна. В восемьдесят шесть лет Белле предложили снять фильм о ее жизни, с Марией Феликс в главной роли. Это была слезливая мелодрама о любви блистательной танцовщицы Беллы. Фильм вопреки надеждам оказался неудачным. Мария Феликс, несмотря на «андалусскую» красоту, не сумела выступить правдоподобно в роли Беллы, и фильм не удался. Если бы этот проект оказался успешным, то Белле была бы обеспечена небольшая пожизненная рента, однако в результате ей достались лишь мимолетный всплеск известности (многие были удивлены, что она до сих пор жива) и, по разным источникам, 100 000 или 200 000 франков, канувших в ту же бездну, что и остальной ее капитал. С того времени Каролина жила на небольшое ежемесячное содержание в шестьсот франков, [57] Льюис считает, что Каролина перестала получать эту помощь в 1955 году, когда умер корсиканец, которому он приписывает эту благотворительность. В подтверждение этого Льюис приводит тот факт, что в этом же году Белла запрашивает из Вальги свое свидетельство о рождении – для получения пенсии от французского правительства. Однако Луи Нюсера, бывший кассир банка, где Каролина ежемесячно получала деньги (мне удалось поговорить с ним незадолго до его смерти), сообщил, что до 1959 года, когда он оставил эту работу, Белла каждый месяц приходила за своей пенсией таинственного происхождения. – Примеч. авт. но иногда, как уверяет хозяин магазина, где она покупала еду, Белла демонстрировала толстую пачку денег, что сбивало с толку соседей и наводило на мысль о ее тайном богатстве. Через несколько дней эти деньги, которые могли сделать более сносной жизнь Беллы, исчезали так же, как и появились, потому что до конца своих дней она предпочитала приносить жертвы судьбе, а не смерти. Эти деньги, несомненно, появлялись в результате посещений, по специальному приглашению, казино Монте-Карло, где Каролина познакомилась с Харпо Марксом, гостившим в доме профессиональной сплетницы Эльзы Максвелл.

– Ты понимаешь, Артур Адольф (Максвелл всегда нравилось называть знаменитостей их настоящими именами, в особенности если они были длинными и немецкими, как у Харпо Маркса), ты понимаешь? По сравнению с судьбой Отеро жизни Марлен или Греты кажутся пикником. Черт бы ее побрал, ведь рядом с ней даже Хеди Ламарр – просто монашка! Жаль, что сейчас уже никого не интересуют ее похождения, а я бы про нее много всего написала! Однако я вижу, Харпо, тебе уже надоело слушать эти старые истории и не терпится поскорее встретить старуху Беллу в казино, чтобы проиграть вместе горстку франков. Вы, мужчины, такие нелюбопытные. А ведь любопытство – основа мудрости, позволь тебе напомнить. Ну хорошо, пусть шофер тебя подвезет, но ты должен выслушать мою последнюю историю: ты же знаешь, Артур Адольф, что мне не нравится прерывать рассказ на полуслове. Должен быть завершающий аккорд. Так что приготовься: тебе, почти такому же азартному игроку, как Каролина Отеро, должны понравиться ее слова о том, где следует искать деньги.

На этот раз мне некого и не в чем винить: ни полумрак, ни ночь, ни приподнятые жалюзи, ни голоса соседок. Даже моим старым больным воображением нельзя оправдать присутствия этих двух – уже удаляющихся – теней. Такова старость. Нельзя позволять себе никаких воспоминаний, потому что одно влечет за собой другое, а затем появляется эта уродливая толстая женщина, даже незнакомая мне, которая пьет «Кровавую Мэри» и рассказывает обо мне скандальные истории. Я хорошо помню, с чего началось это нелепое видение. Сначала, на рассвете, появился Харпо Маркс с взъерошенными бровями, будто только что поднялся из могилы или – что почти то же самое – встал из-за стола после неудачной игры в покер. Я спросила, что ему нужно в моей спальне. «Ты ведь ничего не знаешь о моей жизни, дорогой», – сказала я ему и, по-видимому, опять задремала. И вот теперь я вижу, как фигуры Харпо и уродливой толстухи с крысиной мордой наконец-то удаляются и она произносит – в качестве эпилога к приключениям Каролины – одну из моих остроумных фраз, так нравившихся журналистам: «Богатство, спрашиваете вы? О, Белла Отеро разбогатела лежа в постели… Но не одна». – Толстуха смеется, Харпо отпивает еще глоток «Кровавой Мэри», и оба исчезают. Я же, самая азартная женщина всех времен, так хорошо знавшая, где находить богатство, а где его терять, лежу теперь здесь в постели одна. Я не сплю, я не умерла… и даже не в агонии, как предсказывала себе вчера вечером. «Ставлю два луидора на то, что Белла не увидит света следующего утра: наконец-то пробил ее час», – сказала я себе. У меня было предчувствие, сердце предсказывало мне победу… Но я опять проиграла. Этого следовало ожидать: жизнь играет мечеными картами и поэтому всегда выигрывает, мошенница… Так что мне придется вынести еще один день. «Ну что ж, – говорю я себе, – пора вставать, Лина. Несмотря на шествие незваных призраков, нужно продолжать жить. Вставай, красавица!»

«Чтобы сохранять шелковистую кожу после тридцати лет, даме, заботящейся о том, чтобы нравиться самой себе и другим, следует пользоваться косметическими средствами высшего качества. В случае их отсутствия (во время непредвиденной поездки, по непростительному упущению служанки или по какой бы то ни было иной причине) можно прибегнуть к следующим спасительным средствам. Дама, оказавшаяся без привычной косметики, может использовать, например, оливковое масло – прекрасное питательное и очищающее средство для кожи».

Все в порядке. Жизнь начинает становиться такой же, какой была до неприятных последних тридцати двух часов. Старуха Отеро берет в руки зеркальце (увеличительное, купленное за двенадцать с половиной франков в «Монопри»), перед которым обычно проводит столько времени, повторяя наизусть отрывки из очаровательных «энциклопедий красоты», полных мудрых советов: «Если по непростительному упущению служанки у вас под рукой нет вашего любимого крема, можете прибегнуть…»

«Непростительное упущение служанки» длится вот уже пятьдесят лет, а я еще раньше стала использовать для очищения лица оливковое масло. «У вас великолепная кожа, мадам», – даже сейчас говорят мне наиболее наблюдательные из моих соседей, и, подставив лицо солнечным лучам, чтобы они, как театральные лампы, скрыли морщины, я отвечаю: «Видите? Здоровье кожи в ее чистоте, друг мой, никакого другого секрета здесь нет». Но это неправда: у меня есть много других хитростей, к тому же я никогда не появляюсь на улице без макияжа, кроме тех случаев, когда хожу за своей пенсией. Тогда я перевоплощаюсь в другой сценический образ: одеваюсь во все черное, повязываю голову скромным платком, слегка касаюсь румянами щек, покрываю лицо пудрой доктора Пайо (в этом случае – никакого карандаша) – теперь я готова к выходу. Месье Нюсера, который выдает мне деньги, любит простоту, а ведь любому мужчине так несложно угодить. К тому же, возможно, скоро мне придется попросить у него в долг небольшую сумму: в последний раз, когда я получала пенсию, на моем счету было шестьсот девять франков и тридцать восемь центов – вот и все состояние Беллы Отеро.