Кармен Посадас - Прекрасная Отеро

Однако, несмотря ни на что, невозможно отказать себе в некоторой роскоши. Например, в распоряжении дамы всегда должна быть бутылочка рафинированного оливкового масла: это не только великолепная приправа, но и незаменимое косметическое средство. Что ж, по-видимому, мне опять придется выйти на улицу. Сегодня суббота, и я хочу зайти в «Тут-э-ля» месье Антрессангля, чтобы купить порцию из кролика, а заодно и новую бутылку оливкового масла – сегодня на очищение кожи уйдут все остатки. О, на это нельзя скупиться, а ведь вчера Белла легла спать, накрашенная, как куртизанка, чтобы быть красивой. «Красивой не для смерти, – сказала я себе вчера вечером, нанося макияж, – а для господина следователя… для работника похоронной службы… для женщины из бюро ритуальных услуг… Я хочу быть красивой для них, они будут моими последними восхищенными зрителями, сердце мне подсказывает…»

Глупая Лина, неисправимая Лина… Как можешь ты до сих пор верить каким-то предчувствиям? Ты решила, что сможешь обыграть – ни много ни мало – саму смерть? Неужели ты думала, что она, как послушная девочка, придет за тобой ночью, только потому, что тебе это взбрело в голову? Bon Dieu, ma belle!.. [58] Бог с тобой, моя красавица! (фр.)

«Если дама, заботящаяся о своей красоте, забудет перед сном снять с лица макияж (что не рекомендуется), утром она должна сразу же удалить косметику, массируя кожу мягкой салфеткой с кремом, а в случае его отсутствия – хорошим смягчающим средством».

Оливковое масло удаляет макияж и очищает кожу. Говорят, что лицо старухи выглядит лучше без косметики, потому что слепые глаза и дрожащие руки не позволяют правильно нанести румяна или четко подвести контур век. Говорят, будто в тысячу раз лучше вовсе отказаться от макияжа и с достоинством демонстрировать покрытое морщинами лицо. Все это ложь. Лучше казаться красивыми самим себе, пусть даже это не так на самом деле: полуслепые глаза так деликатны – никаких деталей, никакой жестокой правды… Я предпочитаю лживые зеркала: мне все равно, какой видят меня другие, самое главное – какой я кажусь собственным старым глазам. «Regardez la vielle femme fardée – посмотрите на эту нарумянившуюся старуху», – слышу я на улице. Ну и что? Женщина чувствует себя уверенно и достойно только тогда, когда она выглядит таковой в своих глазах: женщина красива, если сама считает себя красивой, и к черту всех остальных… Или нет? Конечно же, нет. Глупая Лина, ты постоянно сама себе противоречишь. Разве не ты говорила всего минуту назад, что хочешь быть красивой для своего могильщика?

«Одежда элегантной дамы должна быть обязательно дополнена каким-нибудь украшением, соответствующим времени года. Так, например, осенью великолепно смотрятся перья на шляпе, тогда как весной можно использовать в качестве украшения стебелек ландыша, бутон жасмина или распустившейся розочки».

Эй, Гарибальди, выгляни-ка на балкон: не вынесла ли моя отвратительная соседка мадам Дюбуа на воздух свой горшочек с лавандой – гордость ее мерзкой конуры? Тогда можно будет «позаимствовать» веточку. Не ландышами, не жасмином, не распустившейся розой – Белла Отеро украсит свое весеннее платье лавандой. Ты уверена, птичка, что я могу выйти и стащить цветок так, чтобы меня не заметили?

По-видимому, теперь, раз я обречена оставаться в мире живых еще бог знает сколько времени, можно жить по-прежнему. Как уже много раз повторяла, я не живу воспоминаниями. Они сами пришли вчера ко мне против моей воли, поэтому я подумала, что это предсмертные видения, но они уже прошли и больше не повторятся. Отныне запрещаю себе заглядывать в прошлое. Иногда мне кажется, что я так боюсь воспоминаний, потому что однажды интуитивно почувствовала, что они меня ранят, а последнее – убивает… Ах, опять ты со своими предчувствиями, Лина, не морочь себе голову. Ты опять проиграла: черное, нечет, большое… Ты вся изранена, но все еще жива.

Или мертва?… Кто сказал тебе, Лина, что ты не умерла вот уже тридцать лет назад и не находишься сейчас в преисподней? Да, это вполне вероятно: я давно умерла и попала в ад. Насмешливое Провидение едва ли могло придумать более изощренное наказание, чем держать меня здесь, в этом убогом «мирке», к которому свелось мое существование. Почему же тебе никогда не приходило в голову покончить с собой, Лина? О, настоящий игрок всегда верит, что ему наконец повезет, что его судьба переменится.

Сегодня я приколю к шляпе вуаль: мой профиль так великолепно вырисовывается под этой сеточкой, наполовину закрывающей лицо. Ты подкрасила губы своей любимой помадой? Не забыла припудриться? Взяла сумку для покупок и палку, Лина? Хорошо закрыла дверь на четыре замка, прежде чем выйти на улицу и начать свою игру? Я осторожно преодолеваю двадцать три ступеньки, ведущие на улицу, и здороваюсь с мадам Депо, которая метет, как проклятая, тротуар. Делаю несколько шагов и останавливаюсь, чтобы посмотреть на свое отражение в витрине парикмахерской Лионеля Джоффо, что на углу. Посмотрим, как я выгляжу… Отлично, нос не блестит, и веточка лаванды великолепна. Прекрасно, все в порядке. Теперь можно приступать к игре – прогулке по Променад-дез-Англэ.

Старый игрок, не обманывающий самого себя, – просто глуп. Действительность слишком ужасна: она страшна для всех людей, но для нас, стариков, совершенно невыносима. Я согласна, судьбу нельзя обыграть, она чрезвычайно могущественна, но с ней можно плутовать, чем я и занимаюсь всю жизнь. Обманываю Провидение, оставившее меня в нищете, обманываю забывшую обо мне Смерть, и в результате единственное, что мне остается, – идти медленными шажками от своего дома до магазина, чтобы купить бутылку оливкового масла и порцию кролика с соусом. Однако я притворяюсь, что делаю нечто более достойное. Человек, покоряющийся судьбе и не пытающийся обмануть себя, как я уже сказала, – глупец. Думаю, в этом старость тоже похожа на детство: дети и старики играют в жизнь. «Вы представляете, будто прогуливаетесь в Булонском лесу под руку с кавалером, возможно, даже с королем?» – спросил бы меня человек, услышавший мои рассуждения, и я бы ответила: «Не говорите глупостей, месье, ни один более или менее здравомыслящий человек не осмелился бы фантазировать подобным образом. Мои фантазии непритязательны: я вспоминаю свои прогулки по Променад-дез-Англэ в те времена, когда мне было всего восемьдесят лет и у меня сохранились еще красивый каракулевый воротник и палка с мраморной рукояткой», Хорошие тогда были времена… Я знала, что большинство моих бывших поклонников уже мертвы, и то, что должно было быть мучительным для меня, оказалось приятным: Белле Отеро, всю жизнь находившейся в центре внимания, понравилось находиться в тени.