Тони Магуайр - Только не говори маме. История одного предательства

– Роза согласна со мной, если вдруг ты думаешь иначе. Она не хочет больше видеть тебя, так что отправляйся к себе и собирайся.

Я пошла в свою комнату, усилием воли сдерживая слезы. Поплачу потом, в одиночестве, уговаривала я себя.

Дверь в спальню Розы была закрыта, но я расслышала доносившееся оттуда ее бормотание, прерываемое визгом Рейчел. Я знала, что она намеренно забрала детей к себе, чтобы они не встретились со мной.

Следующие полчаса прошли как в тумане: я паковала свои вещи, а потом сидела на краешке кровати, ожидая, когда постучит в дверь Дэвид.

– Все забрала? – единственное, что он произнес после того, как выпроводил меня из комнаты, загрузил на заднее сиденье машины вместе с чемоданом и вырулил за пределы зеленого пригорода Малоунроуд, увозя меня в узкие темные улицы квартала Шанкхилл.

Мы остановились у дома матери, он твердо взял меня за руку, постучал в дверь и, когда она открылась, отпустил. В свете единственной лампочки я разглядела безропотное выражение лица матери.

– Возвращаю вам вашу дочь, миссис Магуайр, – только и произнес он, прежде чем сел в свою машину и резко тронул с места.

Пришел час расплаты, и меня захлестнуло волной жалости к себе. Голос отца звучал в ушах: «Твоя мать разлюбит тебя, если ты все расскажешь. Все тебя осудят». Теперь я точно знала, что он не ошибся в своих предсказаниях. Я попыталась вызвать в памяти единственное доброе лицо, лицо судьи, и как будто услышала его голос: «Ты ни в чем не виновата, запомни это, потому что люди тебя осудят».

Я неохотно встала с постели, ополоснула лицо холодной водой и быстро оделась. Во второй раз за последние несколько месяцев я отправилась в газетный киоск, чтобы купить местную газету. Присев в ближайшем кафе, я обвела в кружок те объявления, в которых предлагали работу, не требующую квалификации и с проживанием. Больше всего я боялась, что среди потенциальных работодателей окажется кого-то из знакомых Дэвида и Розы.

На глаза попалось объявление: «В большой загородный дом требуется помощница для присмотра за двумя детьми дошкольного возраста. Предоставляется возможность проживания, хорошая зарплата для подходящей кандидатуры».

Позвонив и договорившись о собеседовании во второй половине дня, я оделась так же, как несколько недель тому назад, когда собиралась на свое первое интервью. В этот раз я не испытывала эйфории, не было и радостного ощущения начала новой жизни, лишь унылое смирение с бесперспективностью собственного будущего. Я снова поехала на автобусе в центр Белфаста, потом пересела на другой маршрут, чтобы добраться до загородного дома. Выйдя из автобуса, я увидела вовсе не густые заросли и высокие деревья из своих воспоминаний о Кулдараге, а аккуратно подстриженную изгородь, обрамлявшую подъездную аллею, ведущую к квадратному серому особняку в георгианском стиле. Высокие и узкие окна его фасада выходили на ухоженные зеленые лужайки. Здесь не было ни разросшихся кустов рододендронов, где могли бы играть дети, ни струящегося ручья с лягушками. Однородную зелень газона разбивали лишь цветные пятна розариев.

Не было здесь и приветливой Розы со смеющимися глазами. А на пороге у открытой двери стояла холодная блондинка, такая же ухоженная, как и ее лужайки. Пока она вела меня через холл в выдержанную в единой цветовой гамме гостиную, с букетами роз в хрустальных вазах на столиках красного дерева, я задавалась вопросом, где же дети. Вскоре прозвучал ответ на мой незаданный вопрос: дети в детской с временной помощницей.

И снова мой отрепетированный рассказ прошел на ура; и снова договорились, что я перееду в комнату няни, а мое жалованье составит три фунта в неделю. На этот раз в моей комнате был телевизор, а по вечерам я могла ужинать вместе с семьей. После того как эти формальности были улажены, меня повели знакомить с моими подопечными, снова мальчиком и девочкой, и оба оказались такими же миловидными блондинами, как и мама. Я тогда подумала, что в таком тщательно организованном хозяйстве наверняка первым был зачат мальчик, а второй по плану родилась девочка.

Пока ждали мужа, горничная внесла в гостиную блюда с мягкими сэндвичами. Чай из большого серебряного чайника разлили по тонким фарфоровым чашкам, сахар клали маленькими серебряными щипчиками, и я сидела на краешке бархатного кресла. Хозяйка сказала мне, что ее муж банкир, что ее последняя помощница по хозяйству уехала в Англию и ей был нужен кто-то, кто бы присматривал за обоими детьми, пока они не пойдут в школу, соответственно через год и два.

Я согласилась на все условия – да разве был у меня выбор? Но я с самого начала знала, что мы с ней никогда не станем друзьями. Я была для нее всего лишь наемной прислугой. Правда, потом я подумала, что, возможно, это даже к лучшему. По крайней мере, не буду строить иллюзий насчет того, что являюсь частью семьи.

Перед моим уходом меня коротко представили хозяину, высокому худому мужчине, возрастом чуть за тридцать, с вежливой улыбкой, которая не доходила до его глаз. И вновь я на двух автобусах вернулась домой, упаковала чемодан и рассказала матери о своей новой работе.

Впервые мать выглядела счастливой: она наконец-то нашла работу управляющей кофейни. Она поделилась со мной своей радостью, сказала, что ей нравится хозяин, энергичный молодой человек двадцати восьми лет, который только что начал собственный бизнес.

В красивом георгианском особняке холод одиночества пропитывал меня насквозь. С каждым днем я становилась все более безучастной. По вечерам ужинала вместе с семьей, а потом шла в свою комнату читать или смотреть телевизор. Эта семья была для меня совсем чужой. Я до сих пор скучала по Розе и ее детям, по теплу, которое ощущала в их доме.

В свой четвертый выходной, зная, что мать на работе в кофейне, я отправилась навестить ее. Она совершенно преобразилась – новая короткая стрижка, тщательно нанесенный макияж, красная помада, маникюр сделали ее молодой и современной. Она радостно улыбнулась мне, но в ее взгляде не было той любви, что я искала.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Может, выпьем кофе вместе? – предложила я, но про себя подумала: «Я здесь потому, что скучаю по тебе».

– О, дорогая, – ответила она, – конечно. Мы можем выпить по чашечке, но близится время ланча, и у нас будет запарка.

Мы сели за столик, и нас обслужила молодая официантка в темно-розовой с кремовым униформе, что было редкостью в Белфасте, где официантки до сих пор носили черное с белым. Мама поинтересовалась, нравится ли мне моя работа. Я описала ей все в подробностях – и дом, и сады, и детей, но не стала говорить, что в доме, хотя и гораздо большем, чем у Розы с Дэвидом, не было ни теплоты, ни веселья.