Дуглас Кеннеди - Искушение Дэвида Армитажа

Но и это еще не все. Наши исследователи порылись в ранних пьесах мистера Армитажа, большинство из которых так и не были поставлены (дело ограничилось разовой читкой в театре), и обнаружили два любопытных факта.

В пьесе «Рифы», написанной в 1995 году, говорится о любовном треугольнике. Его вершины — джазовая пианистка, ныне домохозяйка, ее муж — врач, часто бывающий на вызовах, и лучший друг мужа — джазовый саксофонист. Как вы понимаете, домохозяйка с другом начинают вместе музицировать, и под воздействием страстных мелодий их любовь крепнет день ото дня. Затем, когда муженька не оказывается в городе, пара сливается в экстазе… но тут появляется муж. В борьбе с саксофонистом, в которую вмешивается жена, муж случайно попадает ножом ей в сердце. Что занимательно, сюжет этого творения напоминает знаменитую новеллу Толстого «Крейцерова соната», в которой скучающая пианистка, тоже домашняя хозяйка, влюбляется в лучшего друга своего мужа… и этот друг оказывается скрипачом. Когда они вместе играют «Крейцерову сонату» Бетховена, возникает романтическое настроение. Но когда они приступают к делу, врывается муж и в ревнивой ярости случайно убивает любимую жену.

В новом сценарии для фильма «Кража со взломом» (сейчас в работе на студии «Уорнер Бразерс» сделка, по некоторым данным, потянула на полтора миллиона) главный герой в самом начале произносит следующую фразу: «Когда я в первый раз ограбил Картье, шел дождь». Как же странно узнать, что рассказ классика Джона Чивера открывается такой фразой: «Когда я в первый раз ограбил Тиффани, шел дождь».

Из всего выше изложенного следует сделать вывод, что мистер Армитаж не просто «плагиатор по неволе», допустивший случайную оплошность. Скорее, он постоянно занимается воровством. И хотя он может утверждать, что приведенные примеры всего лишь одни заимствования, факт остается фактом — это плагиат. И нет никакой возможности опровергнуть утверждение: этот парень чертовски виноват!»

К концу статьи я так разозлился, что едва удержался, чтобы не ударить кулаком по монитору.

— Нет, ты веришь в это дерьмо? — сказал я, поворачиваясь к Салли. Но она уже сидела на диване, обхватив себя руками, — явный признак негативизма. Она отказалась смотреть на меня, когда я заговорил.

— Да, Дэвид, я могу в это поверить. К тому же все там доказывает, черным по белому, что ты закоренелый плагиатор.

— Да будет тебе, Салли, посмотри, в чем обвиняет меня этот урод? Строчка там, строчка здесь…

— А как насчет сюжета для пьесы? Взял взаймы у Толстого…

— Но он не упомянул, что в начале пьесы я признал свой долг Толстому.

— Какое начало? Пьесу всего лишь читали в театре, верно?

— Верно, но если бы ее запустили в производство, я бы должным образом оформил свой долг…

— Это ты сейчас так говоришь.

— Это правда. Неужели ты думаешь, что я могу сделать что-то столь идиотское, как украсть у Толстого?

— Я теперь не знаю, что и думать…

— Зато я знаю одно: этот засранец Макколл пытается сломать мою карьеру. Он хочет расплатиться со мной за то, что его разоблачили в «Таймс» как несостоявшегося писателя.

— Дело не в этом, Дэвид. Дело в том, что ему снова удалось тебя прищучить. И на этот раз тебе не удастся так легко отделаться.

Зазвонил телефон. Я схватил трубку. Это был Брэд.

— Прочел? — спросил он меня.

— Конечно. Но я думаю, что он взял несколько микроскопических примеров и…

Брэд перебил меня:

— Дэвид, нам нужно поговорить.

— Разумеется, — сказал я. — Мы будем бороться. Точно как…

— Нам нужно поговорить немедленно.

Я взглянул на часы. Начало десятого.

— Сегодня? Уже довольно поздно.

— У нас кризис. Мы должны отреагировать быстро.

Я с некоторым облегчением вздохнул. Он хочет поговорить о стратегии. Он все еще на моей стороне.

— Совершенно согласен, — сказал я. — Где ты хочешь встретиться?

— Здесь, в офисе. В десять, если это тебя устроит. Боб Робинсон уже едет.

— Да, я доберусь как можно быстрее. И я хотел бы взять с собой Элисон.

— Конечно.

— Ладно, увидимся в десять, — сказал я и повесил трубку. Затем повернулся к Салли: — Брэд на моей стороне.

— В самом деле?

— Он сказал, что мы должны как можно быстрее отреагировать, и попросил меня немедленно приехать в офис.

— Тогда поезжай, — сказала она, глядя вбок.

Я приблизился к ней и попытался обнять, но получил отпор.

— Салли, радость моя, — сказал я, — все утрясется.

— Ничего подобного, — отозвалась она и ушла.

Я замер на месте, потом хотел пойти за ней, чтобы уверить ее в своей невиновности. Но инстинкт подсказал мне: лучше уйти. Поэтому я схватил пиджак, телефон и ключи от машины и вышел из квартиры.

По дороге в офис я позвонил Элисон на сотовый. Но автоответчик сообщил мне, что она в Нью-Йорке, где пробудет до четверга. Я еще раз взглянул на часы. На Восточном побережье было далеко за полночь… именно поэтому мне и пришлось прослушать запись. Поэтому я оставил следующее короткое послание: «Элисон, это Дэвид. Дело срочное. Позвони мне на сотовый, как только прочтешь это».

Затем я вдавил педаль газа в пол и полетел вперед, прокручивая в уме все те аргументы, которые мог выдвинуть против кампании очернительства, развязанной Макколлом. Заодно я сочинил разгневанную записку в адрес студии «Уорнер Бразерс», где, как выяснилось, завелся предатель, сливший мой сценарий репортеру.

Когда я прибыл в офис, Брэд и Боб были мрачнее тучи, а глаза у Трейси — красными, что наводило на мысль о слезах.

— Жаль, что так получилось, — сказал я. — Но послушайте, этот маньяк нанял парочку дознавателей, чтобы рассмотреть все мои сценарии под микроскопом. И что они нашли? Пять строк, которые можно приписать другим писателям. Вот и все. А что касается идиотского обвинения насчет Толстого…

Боб Робинсон перебил меня:

— Дэвид, мы прекрасно слышим, что ты говоришь. И если честно, когда я прочитал текст, я подумал то же самое: это всего лишь пара строк — то там, то здесь, какая разница. Что же касается старой пьесы, то Толстой тут ни при чем. Любой человек, будь у него хоть одна извилина, поймет, что ты умышленно интерпретировал этот рассказ, привязав его к нашему времени…

— Спасибо, Боб, — сказал я. Чувство облегчения окатило меня, как струя мощного душа.

— Я еще не закончил, Дэвид.

— Прости.

— Как я уже сказал, я не считаю, что обвинения Макколла справедливы. Но перед нами встает проблема надежности. И нравится это тебе или нет, с выходом новой колонки ты переходишь в разряд подпорченного товара.

— Но, Боб…

— Дай мне закончить, — резко сказал он.

— Извини…

— Таковой нам представляется ситуация. Ты мог объяснить один случай непреднамеренного плагиата, и ты сделал это. Но еще четыре случая…