Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

В беседах и бдениях прошли годы. Однажды где-то в середине девятнадцатого века почтовый голубь доставил Фридриху письмо следующего содержания:

A Monsieur le colonel Friedrich von Haken

Sibérie

Je prends la liberté de vous proposer, mon colonel, de venir prendre le thé chez moi, ce soir après 7 heures; vous y trouveriez une société de plusieurs fantômes électriques, qui pourrait vous intéresser.

Dédouchka [89] Ротмистру Фридриху фон Хакену Сибирь Имею честь предложить Вам, г. ротмистр, зайти ко мне на чашку чая сегодня вечером после 7; Вы найдете здесь общество нескольких электрических фантомов, которые могут заинтересовать Вас. Дедушка (фр.).

Фридрих велел росомашке не кусаться в его отсутствие, надел лыжи — дело было зимой — и устремился в знакомую чащу.

В четверть восьмого, когда тайгу уже покрыл мрак, декабрист постучал в дверь скита, представлявшую собой спинную лопатку мамонта. На сей раз, однако, он не услышал знакомого дедушкиного голоса, произносящего с версальским прононсом: «Entrez, s’il vous plaît». [90] Войдите (фр.). Вместо этого ноздри его замороженного носа тронул запах жаркого.

Скорее заинтригованный, чем встревоженный, Фридрих нажал на ручку лопатки и осторожно ее отворил… в кресле-качалке тлел дедушкин труп, на обугленном лице которого еще теплилась знакомая добрая улыбка.

Предок дотронулся до трупа и получил удар в 10 000 вольт!!!

Шок от сгоревшего патриарха ошеломил декабриста. Его, можно сказать, озарило. Фридрих стал фанатиком, в лучшем смысле этого слова. Смерть Дедушки, заключил он, была знаком свыше или сниже от одного из бесчисленных энергетиков — небесных, воздушных, сухопутных, подземных, которыми, как поведал ему сибирский мудрец, кишело мироздание.

Декабрист отпустил росомашку на волю, перестал есть животную и растительную пищу и основал секту «Истуканы», куда навербовал дружественных туземцев, а со временем и группу уголовных ссыльных. С ними вместе он впадал в транс в дни зимнего и летнего солнцестояния, с ними вместе исследовал философию электричества. Много лет спустя его учения оказали влияние на Рудольфа Стейнера, а через него — на Эриха фон Данекена и Махариши Махеш Йогу.

Dixi. [91] Я сказал (лат.)

Бледный от волнения Водолей воскликнул:

— Кто же этот замечательный мыслитель, которого ваш предок встретил в сибирской яме? Неужели…

— Да, — прервал я астрала и таинственно подмигнул.

Вокруг меня закружился рой салонных кокеток. Одна из них, отличная блондинка в норковой мини-юбке и янтарных туфлях на высотных каблуках, приблизилась ко мне, элегантно высовывая длинные ноги. Chic околотка!

Я навострился.

— Вы очень молодо выглядите, — проворковала прелестница, разметая по гостиной стог волос цвета советского шампанского. — Не могу поверить, что вы настоящий профессор.

— Объяснение простое: в здоровенном теле здоровый дух.

Намек за намеком, начали флиртовать.

— Вы — выпуклый образ моей бывшей жены.

— Ой, как интересно!

— Подтверждаю. Вы — она в кубе.

— А где ваша супруга?

— Была да сплыла, теперь один я. Вы видите перед собой брошенного мужа.

— Мне кажется, она сделала глупость.

— Весьма согласен.

— Как вы хорошо говорите по-русски!

— Мама была боярская дочь, отец — американский толстосум. Они любили и родили в Париже. Я с пеленок шпарил на трех языках. Детская логика диктовала, что с мужчинами следует говорить по-английски, с женщинами по-русски, а с прислугой по-французски.

Незнакомка крутанула золотистыми локонами.

— А что вы делаете в Москве?

— Семейное имение приехал приватизировать, — улыбнулся я и добавил научным голосом. — Архивным Сологубом занимаюсь, книгу о русском Бодлере буду писать.

— Ой, как интересно!

Я обвел взглядом гостиную, гостей, собеседницу и продекламировал:

Блондинка расширила зеленые глаза, которые стали круглыми и яркими, как огни светофора.

— А сами вы стихов не пишете?

— Нет, пишу мемуары, — нашелся я. — «Золотая кость» называются. Хроника моего парижского детства, американского отрочества и международной юности.

— Ой, как интересно!

Выполняя долг куртуазника, кинул красавице кучу комплиментов, которую та с удовольствием приняла. Затем осведомился, замужем ли она. Из смущенного ответа понял, что не совсем. Оказалось, что моя новая знакомая — артистка. Раньше вертелась в валютном ансамбле «Бонбон», прелестные пляски исполняла, а три года назад стала женой крупного бизнесмена, с которым находится в полуразводе.

— При большевиках мой муж заведовал пунктом сбора стеклянной тары. Теперь он владелец казино. Мы — разные люди. Все его разговоры только о деньгах. Он хочет, чтобы я, женщина с запросами, сидела в тереме. В прошлом году меня пригласили в театр-студию имени Полины Реаж. Я должна была исполнять главную роль в балетном шоу «О, Калуга!». Но супруг ни с того ни с сего назвал спектакль порнографическим. Мне пришлось отказаться от карьеры танцовщицы.

— Без балета нет привета.

— Я богата, но несчастлива.

— Все девки рады на один лад, каждая баба грустит по-своему.

— Ой, как интересно!

Красавица задумчиво наморщила прелестный лобок.

— Господин профессор, вы смотрели фильм «Хористки»?

— Может быть.

— Я обожаю актрису, которая там играет. Элизабет Баркли ее зовут. Она так классно танцует! — Собеседница повела персями, как будто на сцене. — Говорят, я на нее немножко похожа.

— На да нет и суда.

Зеленоглазка почувствовала смущение и, чтобы скрыть его, засозерцала пальцы моих ног, которыми я рассеянно постукивал по паркету (будучи джентльменом, при ее появлении я вознесся с кресла и встал по вертикали).

— Еще мне очень нравится, как она занимается любовью, — прошептала она.

— Да, это занятно.

Между нами зашустрили феномероны.

— Профессор, вы такой умный! — прерывисто вздохнула красавица. — Расскажите еще что-нибудь.

Я начал травить анекдоты из моей жизни. Заблестевшие зеленые глаза были мне наградой.

— Пойдемте отсюда на фиг, — таинственно сказал я.

Флоринда (так звали зеленоглазку) сделала значительное лицо.

— Я выйду первой, а вы спуститесь во двор минут через пять. Буду вас ждать в машине у подъезда.

— Ваш позыв на низ — мой приказ.

Закатив рукав куртки, взглянул на именные часы «Gucci» (подарок от Умберто Эко). Пора спешить на рандеву!

Я надел носки, натянул сапоги и направился к выходу, отгоняя от лица сгустки эктоплазмы: по просьбе гостей Роксана Федоровна занималась комнатной левитацией. Перед тем как закрыть за собой дверь, оглянулся. Над паркетом, пыжась в позе «лотос», грузно парила хозяйка дома. Угар раута!