Пол Хенди - Дневник заштатной звезды

Нажал кнопку «прослушать».

– Саймон, это Макс…

Быстро нажал «удалить».

Если Макс называет меня Саймоном, а не каким-нибудь шмуком, то, значит, речь идет о чем-то действительно серьезном. Манки явно уже затеял возню с судами.

Следующее сообщение.

– Саймон, это Лиззи. Не успела поговорить с тобой после передачи, как-то ты слишком быстро исчез…

Снова «удалить». Может, я и правда отказываюсь признать очевидное, но мне совершенно не хочется еще раз выслушивать, как Лиззи меня увольняет, повторяя свою угрозу, что я никогда больше не буду работать на ТВ.

– Это Дэвид Малрайан из «Меча правды», – возвестило третье сообщение. – Мне кажется, нам нужно срочно поговорить о том, что произошло вчера вечером. У меня для вас очень важная новость…

Удалить. Что бы там ни было, мне не хочется это слышать.

– Это снова Макс…

Удалить.

– Это Лиззи…

Удалить.

– Это Макс…

Удалить.

– Саймон, это Чарли. Знаю, ты наверняка весь день провалялся в постели, только что встал и обнаружил сотни новых сообщений, а сейчас стираешь их, даже не прослушав, но…

Удалить.

Всего было восемь сообщений от Макса, пять от Лиззи, три от Дэвида Малрайана, два от Чарли и даже одно от Пиппы. Я стер их все, не прослушав, и отправился обратно в постель.

Интересно, похожа ли на меня Джессика?

Сначала я услышал звонок, затем – стук, следом – крики. Кто-то звонил мне в дверь и одновременно колотил в окно. В ту же секунду заверещал телефон, практически сразу за ним – мобильник Я взглянул на часы на тумбочке у кровати: семь часов три минуты утра.

Точнее, семь часов три минуты воскресного утра.

Все еще полусонный, я вылез из постели, прошлепал к окну спальни и выглянул на улицу. Я никак не мог понять, почему перед домом собралось человек пятьдесят народу и почему все они смотрят на окна моей квартиры. Я поспешно задернул шторы.

Мобильник снова заверещал: это была Чарли.

– Чарли, ты не поверишь, у меня перед домом толпа…

– Пресса, – коротко ответила Чарли.

– Что?

– У тебя перед домом. Это пресса.

– Да, но их там не меньше сотни.

Я еще раз заглянул в щель между шторами. В самом деле, собравшиеся выглядели как репортеры и папарацци. В задних рядах я узнал Дэвида Малрайана с его неизменным оператором. Один из папарацци заметил меня и тут же защелкал камерой. Словно по команде, толпа ответила тысячью вспышек, и палисадник зажегся праздничным фейерверком.

– Зачем они здесь? – спросил я.

– Саймон, ты сегодня газеты читал?

– Нет, а что?

– Твоя драка с Манчини на первых полосах всех воскресных газет.

– На снимках-то я хоть нормально смотрюсь?

– Я сейчас приеду, ни с кем больше не разговаривай: они запросто могли поставить твой телефон на прослушку.

Чарли прибыла через двадцать минут с толстой кипой газет. Она решительно растолкала толпу, игнорируя шквал вопросов, сыпавшихся на нее со всех сторон. Я спустился вниз, чтобы открыть ей дверь.

– Вы уже говорили с Мими? – прокричал один из газетчиков.

Дверь захлопнулась прямо перед его носом.

– Дурдом! – выдохнула Чарли.

Я сварил кофе, и мы принялись просматривать газеты. Чарли не обманула. Я был на первой полосе каждой из них.

Оказывается, когда драка еще только началась, нас уже смотрели одиннадцать миллионов человек, а к концу дуэли цифра подскочила аж до пятнадцати миллионов.

Газеты пестрели фотографиями с места событий. Один из фотографов запечатлел момент, когда я душил Манки борцовским захватом; другой дал крупный план пальцев Манчини, воткнутых мне в ноздри.

Судя по газетным статьям, каждый из журналистов посчитал своим долгом высказаться по этому поводу. Кто-то требовал моего ареста, кто-то назвал нашу потасовку «ярчайшей комедией в истории телевидения». Все газеты сообщали о том, что Мими и ребенок в настоящий момент «скрываются», а кое-кто даже намекал, будто они совсем покинули Англию, но Чарли считала, что это вряд ли.

– Ты хоть понимаешь, что вся страна только об этом и говорит?

– Если честно, я об этом даже не думал. И это было правдой.

Я рассказал Чарли об угрозе Лиззи перекрыть мне дорогу на ТВ и своем страхе, что она меня уволит.

– Никто тебя не уволит, – попыталась успокоить меня Чарли. – Это же самый горячий материал года.

Я ответил, что сомневаюсь. Чарли вдруг стала очень серьезной.

– Скажи, Саймон, а ты точно, абсолютно, на все сто процентов уверен, что отец – ты?

– Да, – отрезал я, прекрасно зная, что звучу неубедительно.

– Ну что ж, тогда у тебя есть все, о чем ты всегда мечтал. Во всей Англии сегодня не найти человека, кто не знал бы твоего имени. Отныне, куда бы ты ни пришел, тебя везде будут узнавать. Ты стал известным, Саймон. Или, лучше сказать, СКАНДАЛЬНО ИЗВЕСТНЫМ.

В памяти невольно всплыли слова Винса Зависти: «В наше время мало быть просто известным, надо быть скандально известным».

Беда в том, что я не просто скандально известный. Я – скандально известный безработный.

Лиззи только что оставила сообщение на автоответчике: предлагает пообедать с ней завтра в «Холли». («Холли» не просто ресторан. «Холли» – мечта любого папарацци, Ресторан с большой буквы.) Сказала, что пришлет за мной машину с человеком, который поможет отделаться от репортеров. Человек будет у меня ровно в полдень. Чувствую себя смертником, собирающимся на свой последний ужин перед казнью. Почему она не может просто уволить меня по телефону?

В 7:36 меня разбудил писк автоответчика. Макс оставил очередное послание, требуя, чтобы я срочно ему перезвонил. Наверняка они с Манки вовсю роют землю и уже наняли команду лучших юристов, готовых разодрать меня на части и оставить без гроша в кармане. Как долго еще удастся его избегать?

Я выглянул в окно, на собравшихся внизу репортеров, и не смог скрыть чувства легкого разочарования: по сравнению со вчерашним толпа поубавилась чуть не вполовину.

Ровно в полдень, минута в минуту, прибыл человек от Лиззи. Выглядел он именно так, как и должен выглядеть телохранитель. Чернокожий, под два метра ростом, с обритым наголо черепом и без шеи. В черных солнцезащитных очках, черном костюме, черной рубашке и черном галстуке. Говорил он мало, но когда говорил, то напомнил мне Барри Уайта из фильмов Квентина Тарантино.