Джон ОФаррелл - Это твоя жизнь

— О, простите, ради бога! — промямлил я сквозь креветки. — Я вас не заметил… Не буду вам мешать…

— Ничего, все в порядке, не беспокойтесь, — донесся до меня тихий голос.

Ее скорбная поза напомнила мне, что я на похоронах. Вот человек, которому нужно было укрыться от какофонии сплетен в зале.

— Просто хотелось минутку отдохнуть от толпы, — рискнул я, решив отложить потребление похищенного провианта до более подходящего момента.

— Прекрасно вас понимаю. — Она опустила руки, и я сразу ее узнал. Стелла Скривенс вернулась из крематория, а теперь скрывалась от орды пьяных знаменитостей. Я прорвался на шикарные похороны, а теперь в крохотной комнатке оказался наедине с вдовой и был вынужден поддерживать светский разговор.

— Вы ведь Стелла Скривенс?

— Да. Извините, не могу вспомнить…

Это звучало без подозрения или осуждения, но я все же почувствовал, как лицо залило жаром.

— Простите, просто мы с вами никогда не встречались. Я Джимми Конвей. Вы уверены, что не хотите побыть одна?

— Нет, все в порядке. Я даже отчасти рада, что кого-то не узнаю. Я тут с половиной людей и не знакома. Просто притворяюсь, потому что видела их всех по телевизору.

— Значит, я не один такой? — сказал я, и мы обменялись понимающими улыбками.

— Что вы, так все делают. Даже Билли. — Она вздохнула и поправилась: — Делал.

— Мне так жаль, — беспомощно произнес я.

— Спасибо, — ответила она.

Кроме смущения от того, что я беседую с вдовой на похоронах, присутствовать на которых у меня нет никакого права, меня добивала ее почти гнетущая привлекательность. Она была так поразительно красива, что я предпочитал смотреть в сторону, а то решит, что я на нее таращусь, как на инвалида. Она тут ни при чем. Она же не виновата, что родилась таким совершенством. Мне уже давно никто не казался настолько привлекательным, но что-то подсказывало, что следует отказаться от попытки выяснить, свободна ли она сейчас. Так вы теперь с кем-нибудь встречаетесь? Это может плохо кончиться. Не кисни, милая. Ничего страшного, если ты одна. Нет, определенно не пойдет, у меня на эти вещи чутье.

Стараясь не выдавать своего восхищения гостями, я стал развивать тему знаменитостей.

— Некоторые из этих звезд даже не были знакомы с Билли, — открыла она мне глаза. — Вообще ни разу с ним не встречались.

Внутри у меня все перевернулось, и я затряс головой в неверии, поражаясь такому цинизму.

— Да что вы говорите? — воскликнул я. — Кошмар! С другой стороны, знаете ли, он всей стране казался добрым знакомым. Когда человек знаменит, как Билли, он вроде старого друга для тех, о чьем существовании даже не подозревает.

— Нет, причина в другом, — улыбнулась она. — Они пришли, чтобы попасть на первые полосы газет. Чтобы засветиться на тусовке. Они здесь не ради Билли и не ради меня. Просто сегодня здесь можно прославиться.

Я поискал какое-нибудь уместное и одновременно философское выражение. И нашел:

— Блин!

— Расстроятся они позже, — добавила она, — когда купят журнал «Хелло!» и выяснят, что их все-таки не сфотографировали.

— Да, я заметил, что «Хелло!» помог организовать все в церкви. Значит, они и сюда пришли?

— Они предложили целое состояние за эксклюзивное право на съемку в церкви и на приеме Сказали, что, если захочу, я могу направить средства на благотворительность. Но я не согласилась.

— Совершенно правильно. Вульгарнейшая мысль! Ведь это же частные поминки!

— Нет, я не согласилась насчет благотворительности. Чего это ради я отдам все эти деньги, если надо за похороны платить?

— Э-э, точно, верно, я вас понимаю. Молодец!

Значит, похороны оплатил «Хелло!». Я слыхал, что журналы оплачивают звездам свадьбы, но похороны — это явный шаг вперед.

— И все-таки они должны быть довольны тем, как все вышло. Все эти звезды, несущие гроб… Обложка получится просто замечательная, верно?

— И все надо было организовать, ведь это же кошмар! — рассмеялась Стелла и закатила глаза. — Во-первых, в «Хелло!» сказали, что близкие покойного публике неизвестны и их надо заменить звездами, даже если Билли с ними и не был знаком.

— Боже мой! А вы возражали?

— Так ведь кто платит за музыку, тот ее и заказывает, — пожала она плечами. — Но потом было еще хуже. Представляете, шесть агентов и журналистов спорят, кто первым встанет у гроба?

— Очаровательно! И чем дело кончилось?

— В итоге верх одержал самый влиятельный журналист. А заместитель премьер-министра оказался сзади, — хихикнула она, почти наслаждаясь цинизмом ситуации.

Я хотел сказать ей что-либо в утешение, дать почувствовать, что на этих похоронах все же она — главное лицо.

— Ну, так или иначе, его проводили великолепно.

— Спасибо.

— И служба была неплохая.

— Хм.

И тогда у меня вырвались эти три слова:

— Ему понравилось бы.

Она взглянула на меня и изо всех сил изобразила вдовью благодарность за крохи соболезнования. Кроме всей горечи и боли, что несет смерть близкого человека, есть иное, неожиданное испытание, которое обязаны выдержать родные покойного: нескончаемый шквал клише. «Ему понравилось бы», — сказал я, а она улыбнулась и поблагодарила меня за теплые слова. «Нет, ему бы это не понравилось — вот что она должна была ответить. — Пышные похороны, за которые заплатил журнал „Хелло!“, — вовсе не то, что ему понравилось бы. Пожить еще лет сорок и спокойно умереть во сне, среди внуков — вот что ему понравилось бы». Конечно, у скорбящей вдовы нет права спорить. Хорошие манеры требуют любезного ответа, словно любой штамп — самые уместные, трогательные и сердечные слова.

Я подумал, не пора ли оставить ее в покое, сказал, что рад был познакомиться, и нехотя вернулся в геенну сплетен. Побыв там еще немного, неожиданно понял, что уже не получаю никакого удовольствия, а поскольку пришел сюда только за опытом и из любопытства, то сказал себе, что пора двигать домой.

— Джимми! А я вас повсюду ищу! — воскликнула Арабелла из «Санди таймс».

— О, привет.

— Слушайте, у вас есть карточка?

— Карточка? В смысле, открытка, что ли?

— Да нет же, карточка, визитка, с номером телефона.

— А, понял. Нет, не захватил сегодня.

— Просто я как раз собираюсь писать статью о ситуации на британской эстраде, вот и подумала, не рассказать ли в ней и о вас. «Юморист, отвергающий телевидение». Сначала-то я хотела писать о Майке Меллоре, но лучше, пожалуй, о вас, если можно, идет?

Знаю, нужно было как следует подумать и тщательно все взвесить, прежде чем соглашаться, но я не стал все тщательно и долго взвешивать, а решил легкомысленно и быстро.

— Э-э… ну да, пойдет, наверное, — пожал я плечами, и сердце в груди учащенно забилось. — Хотя придется кое-что поменять в графике выступлений, — брякнул я, но потом спохватился, как бы она не решила, что интервью для меня обуза, и ловко выкрутился: — Впрочем, всегда можно что-то отменить, если накладка выйдет.