Джон ОФаррелл - Это твоя жизнь

Брючный кризис по крайней мере помог мне ненадолго забыть о следующем этапе вечера, но, войдя из-за этой проблемы в раж, я, к сожалению, не смог использовать приток адреналина для рывка прямо на сцену. Пришлось настраиваться заново.

Через щель в занавесе я видел, как зрители смотрят вперед — все как один. Через минуту-другую эти телескопы нацелятся на меня. Похоже, они благодушествовали до тех пор, пока милый конферансье не заговорил об ужасных страданиях, облегчить которые хоть немного должны сборы от билетов. Он что, не понимает, что на сцену вот-вот выйдет юморист? Чем еще поднять настроение публике, как не рассказом о сиротах-инвалидах из британских трущоб?

— Честное слово, — сказал я ассистенту режиссера, — и почему он не показывает ролик о брошенных детях, чтобы люди почувствовали себя действительно несчастными и виноватыми?

— Да показывают они ролик о брошенных детях, — ответил он. — Просто из-за кулис экран не виден.

— Ага! Это дело!

Я подглядывал еще пару минут, в оцепенении и одиночестве. В какой-то миг вытащил свой текст и просмотрел вступление, но это было нелепо. Я помнил текст так, что рисковал забыть смысл слов.

— Еще не выучил? — поддразнил ассистент громким, как вопль, шепотом.

— Выучил, конечно, — огрызнулся я. — Готов так, что лучше не бывает. — Похвальбе помешал мой мобильник, резко и громко зазвеневший в кармане пиджака. Взвесив все за и против, я решил не отвечать на звонок. Всегда считал, что не очень вежливо говорить по мобильнику, когда тебя слышат другие, например в поезде, в кафе или по дороге на сцену — на виду у двух тысяч зрителей лондонского «Палладиума».

— Алло, я на сцене! — Публика с трудом притворилась, что не слышит. — Простите! — шепнул я и отключил телефон.

Конферансье уже представлял меня залу. Я поправил галстук и пригладил волосы, чтобы не стояли дыбом.

— Дамы и господа, этой минуты ждали все!.. — взревел конферансье. — Вы о нем столько слышали, и вот теперь, впервые на Би-би-си, поприветствуем очень, очень смешного человека, нашего единственного в своем роде… ДЖИММИ КОНВЕЙ!

Аплодисменты были громче, чем я ожидал, а еще раздался свист и одинокий приветственный возглас. Мои органы чувств напряглись, видя, слыша, обоняя — вбирая все вокруг. Конферансье манерным жестом пригласил меня на сцену, и я шагнул из тенистого убежища на беспощадно яркий свет, точно перепуганный кролик, который собирается перебежать шоссе. Конферансье ускакал за кулисы, по-дружески хлопнув меня на прощанье по плечу, словно мы с ним старые друзья. На секунду я даже засомневался: может, мы раньше встречались, а я, невежа, забыл?

Микрофонная стойка колыхалась передо мной, как одинокая травинка на полях сражений Первой мировой. Я поплелся в ее сторону. На ум пришла мысль: да на кой хрен мне это надо?.. Аплодисменты двухтысячного зала стихли, и от меня ждали первых слов. Я подумал о миллионах, сидящих сейчас перед телевизорами, в их числе почти все мои знакомые. И когда аплодисменты наконец сменились наэлектризованной тишиной — примерно то же происходит, когда канатоходец ступает на проволоку, — я подумал: а может, все-таки надо было раньше раскрыть кому-нибудь мой маленький секрет.

Я ни разу в жизни не исполнял юморесок.

27, проезд Вязов

Восточный Гринстед

Западный Суссекс

Англия

Дорогой Джеймс!

К этому письму я прилагаю сценарий твоего выступления в шоу «Это твоя жизнь». Понятное дело, не все произойдет именно так — это просто черновик.

Я решил все это записать и спрятать в надежном месте, чтобы ты нашел его уже взрослым, если вдруг забудешь стать преуспевающим, богатым и знаменитым. Ведь большинство взрослых, кажется, упускают это из виду. Потом вдруг вспоминают, смеются и говорят: «Ну да, верно! В детстве я мечтал стать звездой, или футболистом, или кем-то еще», а теперь сидят в каком-нибудь банке, ну как же можно об этом забывать? Само собой, все не могут быть знаменитыми, я же не дурак; мне уже почти четырнадцать — считай, взрослый. Вот вчера, скажем, когда Николас сдавал карты, я дождался, пока он положит все семь, и только потом взял и посмотрел. Но когда я стану взрослым на все сто, и у меня будет автомобиль, борода и так далее, я должен быть как минимум богатым и знаменитым юмористом, актером и артистом эстрады, и поэтому я потрудился все спланировать заранее.

Когда у нас в классе задают на дом сочинение, все пишут с места в карьер, без плана, а потом, ах какая неожиданность, получают трояк с плюсом. А я заранее составляю план на отдельном листе, как советует г-н Сток, и у меня всегда пять или пять с минусом (кроме одной двойки с минусом, но это не считается, потому что мы писали по «Повелителю мух», [3] Роман «Повелитель мух» нобелевского лауреата 1983 г. Уильяма Голдинга (1911–1993) — обязательное произведение школьной программы. а я не читал). А потом все заканчивают школу и планируют жизнь не больше, чем сочинения, и неудивительно, что живут на трояк с плюсом. Так что я сейчас на отдельном листе составлю план всего того, что собираюсь делать, и тогда моя жизнь, надеюсь, выйдет на пятерку или на пятерку с минусом — если только не случится что-нибудь ужасное не по моей вине, например если меня во Франции укусит собака, и я заражусь бешенством.

Должен сказать, что успех мне нужен только для того, чтобы помогать тем, кому повезло меньше меня. Я не из корыстных соображений стремлюсь прославиться и все такое. На самом деле я хочу быть знаменитым, чтобы делать добро людям, а не чтобы застрелить Джона Леннона или что-то типа того. Вот если бы я был и вправду богатым, я бы отдавал часть денег на благотворительность, чтобы прекратили проливать нефть в море, где гнездятся бакланы. Вместо этого надо эту нефть отдавать людям в развивающихся странах, у которых, наверное, своей нефти нет.

Джимми, Джеймс (сейчас тебя называют Джеймс, как ты всегда хотел)! Важно то, как ты распорядишься своей удачей, хотя не в одной только удаче дело, придется тебе и потрудиться. Итак, предположим, ты сказочно богат и все такое, но зато каждый пенс заработал своими силами. И если ты сейчас действительно важная персона, это еще не повод задаваться и важничать. Наоборот, это значит, что можно быть таким взрослым, который все равно носит джинсы, например. А когда группа шестиклассников придет послушать твою лекцию о благотворительности в пользу животных, ты мог бы развернуть стул задом наперед и сесть на него верхом и так с ними беседовать.

Что-то я слишком расписался (прямо как в домашней работе!), поэтому заканчиваю, а еще через несколько дней продолжу. Когда напишу все эти письма, я их спрячу на чердаке в коробке из-под ботинок, так что если ты лет через двадцать забудешь, куда их дел, и не сможешь найти, то вот там они и будут.