Джон ОФаррелл - Это твоя жизнь

— Это в Лондоне было? — настаивал Майк.

— Вроде бы. Может, где-то в Северном Лондоне? — Малкольм явно надеялся, что ему подскажут название эстрадного клуба.

— Не в кэмденском «Жонглере»? — пришел на помощь я.

— Во! В «Жонглере»! Именно! Великолепно, очень смешно. Я даже хотел потом подойти, но время, дружище, время…

— Да, хороший вышел тогда концерт.

— В «Жонглере» ты никогда не выступал, — с расстановкой произнес Меллор.

— Пардон? — промямлил я, хотя прекрасно его расслышал.

— В «Жонглере» ты никогда не выступал.

— Не выступал? Ну, не знаю, ведь Малкольм верно говорит, все эти клубы на одно лицо. Может, это «Жонглер», что в Баттерси?

— Там ты тоже не выступал. Моя жена работает в сети «Жонглер». Ты не играл ни в одном клубе и ни на одном концерте, где я бывал за последние пять лет.

Я замешкался, не зная, как защититься от столь уверенного обвинения. Но тут нашелся:

— Знаешь, я ведь тебя тоже не видел, Майк, но что это доказывает? Малкольму вот моя интермедия понравилась, правда, Малкольм?

— Очень смешно, вам нужно у него учиться, право слово.

— Извините, я должен вас познакомить. Малкольм, это Майк Меллор. Тоже юморист. Может, вы его видели. Майка номинировали на лучшего юмориста года. — Я тут же пожалел о столь откровенной провокации. Меллор мигом ощетинился.

— Неужели? Поздравляю. А с кем вы состязались?

— Да вот Джимми оказался лучшим новичком, — презрительно усмехнулся Майк, глядя на свои ботинки.

— Простите, не расслышал, дружище. С кем? — настаивал Малкольм.

— С ним вот, с Джимми, — буркнул Майк. — С Джимми Конвеем.

Похоже, Майк Меллор возненавидел меня с первого взгляда. За месяц до того он подошел ко мне на футбольном шоу и предупредил:

— Та твоя фраза в рекламе, насчет ушей мистера Спока, — ты ее забудь, потому что «Звездный путь» делаю я, это мой материал, ты вторгся на чужую территорию.

Я вздохнул и сказал:

— Оставьте меня, капитан Скотт! — и вряд ли он меня больше полюбил. — А что, разве Джин Родденберри [59] Джин Родденберри (1921–1997) — американский писатель-фантаст, сценарист и продюсер, создатель «Звездного пути». отдал тебе эксклюзивные права шутить по поводу его персонажей?

— Нет, но это как если бы я сделал номер о рыбах. Просто нельзя воровать темы у других юмористов, это не принято на эстраде. Хотя откуда тебе знать, — уколол он.

— А если существо наполовину рыба, а наполовину бог Вулкан? Можно мне о нем шутить?

Он задумался, а потом ответил совершенно серьезно:

— Можно, если не про «Звездный путь». И если это существо значится в рыбном меню ресторана, тогда оно твое, я не претендую.

Майк Меллор всегда напоминал мне, что я шарлатан. Если бы в рекламных роликах меня показывали просто говорящим в телекамеру, я бы почувствовал, что знаменит законно, но поскольку меня показывали именно за работой, когда я делал то, чем зарабатывал «Джимми Конвей», то получалось сплошное вранье — мол, я один из ведущих юмористов. Я никогда не чувствовал себя в своей тарелке, находясь в одном зале с Майком Меллором. ОН ЗНАЛ. Я ощущал это всякий раз, когда он оказывался рядом. Я не понимал, откуда он знал, я просто чуял, что ОН ЗНАЛ. Мне стало известно, что он выспрашивал у других юмористов, не играл ли Джимми Конвей с ними в концертах. Я видел, как он беседует с одним продюсером, кивком указывая на меня. Майк Меллор активно копил на меня компромат, и я чувствовал, что моя страшная тайна вот-вот будет раскрыта.

И до меня начинало доходить, что если я намерен сохранить свой миф о знаменитом юмористе, то есть только один выход. Скоро выбора не останется, придется просто выйти и сделать это. Отдать себя на суд живой аудитории.

И такая перспектива меня ужасала. Но судьба уготовила это испытание раньше, чем я ожидал. На той же вечеринке присутствовала и Стелла Скривенс. Я как раз собирался с ней поговорить, но ждал, пока от нее отлипнут папарацци из таблоидов, потому что не хотелось потом полчаса оправдываться перед Нэнси.

— Привет, Джимми, — сказала она, лихо целуя меня под всполохи фотовспышек. — Хочу попросить тебя об одном одолжении.

Майк Меллор подслушивал, прячась за слоеным тортом.

— Я организую благотворительный гала-концерт в «Палладиуме», ведущие юмористы, музыканты и так далее, сбор средств на звездный мемориал в память о Билли. Ты не против выступить минут на десять?

— М-м, ну да, наверное, — заметался я. — Рад буду. Всего десять минут? Могу больше, если надо…

— Ну и отлично. Посмотрим, как у нас получится, мне еще надо заполнить пару дырок.

Я чувствовал сверлящий взгляд Майка.

— А как насчет Майка, например?

— Гм, вообще-то я уже план по юмористам выполнила, — смутилась Стелла.

— Не переживай, — сказал Меллор, глядя на меня в упор. — Я обязательно приду послушать тебя.

Вот так я и согласился выступить перед двумя тысячами зрителей. Мой сценический дебют должен был состояться на самом главном шоу года. Я напоминал себе человека, который все хвастался черным поясом по дзюдо, и вдруг на него напала свора жутких бандитов, а теперь все ждут, что он их расшвыряет одной левой. Мне сказали, что Би-би-си станет транслировать концерт в прямом эфире, а потом еще сляпает видеофильм. Все эти новости подавали как некий фантастический поворот, который небывало поспособствует благотворительности, а мне всего-то и захотелось, что сменить пол и стать монахиней в дебрях Парагвая.

Назначили дату. В середине сентября. Ровно через год после того, как я впервые притворился другом Билли Скривенса, и теперь я должен был по-настоящему пойти по его следам. В прямом эфире, в присутствии двух тысяч зрителей. Миллионы телезрителей в прямом эфире.

— Я смогу! — громко возвестил я у себя дома в Сифорде. — Я стану наконец-то настоящей звездой! — заявил я своей собаке. — Я буду просто чудо! Я добьюсь колоссального успеха, я уверен!

А собака засопела, и задышала, и склонила голову набок, и подумала: «Ну чего это он забился за кровать, в самый угол?»

27, проезд Вязов

Восточный Гринстед

Западный Суссекс

Англия

Дорогой Джеймс,

Боже, боже, боже! Сегодня последний день каникул, а я еще не сделал задание по истории о Тюдорах, надо срочно заняться, а то завтра страшно идти в школу.

Теперь, Джеймс, тебе, наверное, кажется смешным то, что тревожило тебя в тринадцать лет. Например, то, как ты боялся нарваться на неприятности или оказаться в смешном положении, или твои переживания, нравишься ты людям или нет. Ты, наверное, понял, что перебороть страх можно только действием. Если вот ужасно боишься высоты, надо заставить себя прыгнуть с высокого здания. Вообще-то нет, тогда ты умрешь, так что это неудачный пример, но в принципе, если чего-то боишься, надо постараться заставить себя это сделать.