Дмитрий Липскеров - Всякий капитан - примадонна

Нестор потерял способность двигаться, лишь рот его открывался в безмолвных криках.

Он был в полном сознании, когда пошел ко дну. Перебитый позвоночник обездвижил его тело, он хотел было вдохнуть в себя воду, чтобы покончить с мучениями, но, парализованный, и этого сделать не смог — так с открытым ртом и шел ко дну. До смерти ему оставалось примерно три минуты, и он успел подумать о том, что поход в Антарктику все же был авантюрой… Непонятно, зачем он жил, какое наследие оставил… Мудак! Абсолютный мудак!.. Потом он вспомнил детей и представил, как мучительно будет Птичик переживать его смерть… А еще ему показалось, что сквозь толщу морской воды с ночного неба на него смотрит Божий лик. И лик этот женский, похожий на Алину…

До смерти оставалось двадцать секунд, когда странного вида большая рыба подплыла к Нестору и отщипнула от его бедра здоровенный кусок плоти.

«И сожрали», — подумал он за секунду до смерти. А еще через мгновение его мозг погас, как отработанная лампа, и Нестор Сафронов умер.

Game over!

Ты можешь стать кем хочешь, — сообщил гранит.

— Знаю.

— Собачкой или птичкой…

— Да. Я могу быть и тем и другим одновременно.

— И чем хочешь можешь стать.

— Как это?

— Неодушевленным предметом…

— Зачем?

— Можно узнать, как ощущает себя пуля, попавшая в человеческое сердце. Стань пулей, пронзившей собственное сердце! Можешь попробовать стать мною.

— Интересно…

— А я о чем!

— Твоими идеями я пользоваться не стану, сам сгенерирую!

— Конечно! Я это только для примера, малыш…

— Сам что делаешь, дядя? В кого превращаешься?

— Я?.. Как тебе объяснить… Ну представь, что я и созвездие Лебедя и одновременно все звезды и галактики. А еще я метеоритный дождь и с тобой в то же время разговариваю…

— Серьезно!

— Забавляюсь.

— От скуки?

— Скуки не существует, как и времени!

— Ну как же! Время есть! Если ты метеоритный дождь, падающий на планету? Начало дождя и падение его в атмосферу! Это временной отрезок!

— Мой метеоритный дождь падает уже почти миллион лет…

— Миллион лет — это тоже временной отрезок!

— Согласен… Пусть теперь он падает в обратную сторону, твой метеоритный дождь!

— Тебе что, совсем про человека не интересно? И дождь твой, а не мой!

— Почему меня должно интересовать то, что давно исчезло? Человек…

— Что исчезло?

— Человечество… Дай-ка подумать… Уже несколько миллионов лет, как о человечестве даже воспоминания не осталось! Крупнейшая вспышка на Солнце! Все выгорело!..

— Неправда! Вот я сейчас разговариваю с тобой и одновременно делаю как человек, ученый, физическое открытие, а еще я сейчас обнимаю любимую женщину! Еще у меня мочевой пузырь полный! У тебя есть мочевой пузырь?.. Вот оно, человечество!

— Субъективизм! Надо будет — и мочевой пузырь организуем!

— Нет, объективизм.

— Я не знаю никакого человечества!

— Врешь!

— Вообще ты хам!

— Тебе нечем крыть!

— И вульгарен! Тебе нужны навыки, а пока ты мне неинтересен!.. Встретимся через триста миллионов лет…

— Обиделся?

Гранит не ответил.

— Ну и черт с тобой! Через триста, так через триста!..

Мать с торжественным выражением зачитала детям иностранную телеграмму. В ней говорилось, что судно «Пеперчино», на котором находился Нестор Сафронов, затонуло в семидесяти милях от островного государства Антигуа. Все попытки обнаружить тело российского гражданина оказались тщетными. Власти Антигуа выражают семье и близким погибшего соболезнования.

Верка и Птичик, выслушав текст телеграммы, стояли, подняв головы на мать, как будто ждали продолжения.

— Идиот! — проговорила мать.

— Так что, — уточнила Верка, — папуся умер?

— Умер, — подтвердила мать и с неким удовлетворением пояснила: — Утонул. Пошел на океанское дно камнем!

Птичик как подкошенный рухнул на ковер и попытался потерять сознание, чтобы уберечься от невыносимой боли. Но мир оставался вокруг него нетронутым, и несчастье медленно, тягуче, как мед из ложки в рот, вошло в него, заполнив существо от макушки до пяток. Кишки в животе свело, и он скорчился на полу.

— Будь мужчиной! — приказала мать.

— Как тебе не стыдно! — вторила Верка.

— Я знал, — зашептал Птичик. — Я чувствовал… Мне снилось, что он утонет!.. Как же я… Один… Я всегда знал, что останусь один!.. Папоч-ка-а-а!..

— И я знала! — отчеканила мать. — Надо быть полным идиотом, чтобы рисковать жизнью, когда у тебя маленькие дети! Идиот — он и есть идиот!

Словно отточенным тесаком боль ковырялась во внутренностях Птичика. Сквозь слезы, через физические и душевные муки, уставясь на мать горячечными глазами, он сквозь зубы произнес троекратно:

— Сука, сука, сука!!!

Мать, не желая слышать сына, отвернулась к окну, стараясь сосредоточиться и решить, как теперь жить без Нестора. «Может, Хабиба вызвать на постоянное место жительства? Мало ли у нас в стране гастарбайтеров!..» Позже она так и сделает.

Верка по-прежнему стояла посреди комнаты и удрученно качала головой:

— Значит, одежды для бейби-бона не будет!..

К сороковому дню смерти Нестора его друзья-олигархи вскладчину зафрахтовали огромную пятидесятиметровую люксовую яхту, перегнали ее к берегам Антигуа, а затем чартерным рейсом отправили на островное государство семью Нестора.

Таким образом решили почтить память известного в олигархических кругах российского архитектора.

Яхта всего за три часа достигла места крушения, где с ее борта были брошены в воды Атлантического океана поминальные венки с надписями «От детей», «От коллег», «От Союза архитекторов», «От друзей» и т. д.

На яхте также находились капитан «Пеперчино» Давиди и матрос Майки. Их пригласили как близких товарищей Нестора.

За поминальным столом Давиди произнес:

— Хороший был человек! Случайность правит миром!

Грустный Майки подтвердил слова капитана кивком.

Дальше пошли традиционные тосты. Говорили про смелость архитектора, про талант человека, еще про что-то, а потом кто-то из самых крутых сказал, как нынче принято, что покойный бы не хотел, чтобы на его поминках грустили чрезмерно, — и через пять минут траур сменился легким праздником.

Верка где-то отыскала караоке и запела оглушительно: «Вместе весело шагать по просторам, по простора-ам!»

Мать положила глаз на помощника капитана со смуглой кожей, как оказалось — индийца по национальности, и пыталась кадрить его. Индиец по-русски никак, а мать английского не разумела. Так офицер и не понял, чего от него хочет хмельная вдова, дергающая его за лацканы белоснежного кителя.

И только Птичик не желал веселиться. Он стоял, прислонившись к борту яхты и почти перевалившись через поручни, все всматривался в бирюзовые воды Атлантического океана, будто надеясь, что вот сейчас отец вынырнет с глубины на поверхность, широко улыбнется, а потом предложит, как обычно: «Давай я тебя обниму сынок, давай силы дам!»