Милан Кундера - Жизнь не здесь

Потом великие державы подписали в Мюнхене соглашение, и отец Яромила вернулся из небольшой крепости, захваченной немецкими войсками. С тех пор все сидели внизу в комнате деда и из вечера в вечер обсуждали поступь Истории, которая, как им казалось, до недавнего времени спала (или подстерегала, притворяясь спящей) и вдруг выпрыгнула из укрытия, чтобы в тени ее огромной фигуры все прочее стало невидимым. О, как хорошо было мамочке в этой тени! Чехи толпами бежали из пограничных Судет, Чехия осталась посреди Европы, точно очищенный апельсин, ничем не защищенный, и спустя полгода одним ранним утром на пражских улицах появились немецкие танки, а мамочка при этом неустанно сидела возле солдата, которому не дозволено было оборонять свое отечество, и совершенно забывала, что это тот, кто ее никогда не любил.

Однако и во времена, когда История так неистово бушует, раньше или позже из тени выступают будни и супружеская постель являет себя во всей своей монументальной тривиальности и ошеломительном упорстве. Как-то вечером, когда отец Яромила опять положил руку на мамочкину грудь, мамочка осознала, что тот, кто коснулся ее, был тем же человеком, кто унизил ее. Отодвинув его руку, она тонко намекнула на те грубые слова, которые не так давно он сказал ей.

Она не хотела быть злюкой; своим отказом она хотела лишь выразить, что скромные истории сердец не позволяют забыть о великих историях народов; она хотела дать мужу возможность перечеркнуть его прежние слова и теперь вновь возвысить то, что он унизил тогда. Она верила, что трагедия народа сделала его более чутким, и готова была с благодарностью принять даже легкую ласку в знак покаяния и новой главы их любви. Но увы: супруг, чья рука была отодвинута с груди жены, повернулся на другой бок и довольно скоро уснул.

После большой студенческой демонстрации в Праге немцы закрыли чешские университеты, а мамочка понапрасну ждала, когда супруг снова под одеялом положит ей руку на грудь. Дедушка обнаружил, что миловидная продавщица из парфюмерии вот уже десять лет обкрадывает его, разгневался и умер от апоплексического удара. Чешские студенты были отправлены в вагонах для скота в концентрационные лагеря, а мамочка посетила врача, который сочувственно отнесся к скверному состоянию ее нервов и посоветовал ей поехать отдохнуть. Он сам назвал пансионат на окраине маленького курортного города, окруженного рекой и прудами, к которым летом съезжаются толпы туристов, обожающих воду, рыбную ловлю и катание на лодках. Стояла ранняя весна, и мамочка была очарована мыслью о тихих прогулках у воды. Но потом вдруг испугалась веселой танцевальной музыки: уже подзабытая, она продолжает висеть в воздухе летних ресторанов, как тоскливое воспоминание о лете; мамочка испугалась собственной грусти и поняла, что одна ехать туда не может.

Ах, конечно, мамочка сразу же знала, с кем поедет! Из-за сложных отношений с супругом и желания иметь второго ребенка она в последнее время почти забыла о сыне. Как она была глупа, как вредила самой себе, забывая о нем! Она покаянно склонилась к нему: «Яромил, ты мой первый и второй ребенок», — она прижалась лицом к его лицу и продолжала свою сумасбродную фразу: «Ты мой первый, второй, третий, четвертый, пятый, шестой и десятый ребенок…» — и покрывала все его лицо поцелуями.

На перроне встретила их высокая, с прямой осанкой, седовласая дама; рослый крестьянин, подняв два чемодана, понес их к вокзалу, перед которым стояла запряженная черная бричка; мужик сел на козлы, Яромил с мамочкой и высокой дамой разместились на двух противоположных сиденьях, и бричка понесла их по улицам старого города к самой площади, с одной стороны обрамленной ренессансной аркадой, с другой — железным забором, за которым был сад, а в нем старый, обвитый диким виноградом замок; потом они съехали к реке; взору Яромила открылся ряд желтых кабинок, вышка для прыжков в воду, белые столики со стульями, а позади тополя, окаймлявшие реку; потом бричка покатила к опустелым, разбросанным вдоль воды виллам.

У одной из них лошадь остановилась, мужик слез с козел, взял оба чемодана, и Яромил с мамочкой последовали за ним через сад, залу и, поднявшись по лестнице, очутились в комнате, где были две кровати, придвинутые, точно супружеские, одна к другой, и два окна: одно из них оказалось дверью, выходившей на балкон, откуда виднелся сад и в конце его — река. Мамочка подошла к перилам балкона и стала глубоко дышать: «Ах, здесь божественный покой», сказала она и, снова глубоко вдыхая и выдыхая воздух, устремила взор в сторону реки, где качалась привязанная к деревянному мостику красная лодка.

Еще в тот же день за ужином, накрытым внизу в гостиной, мамочка завязала дружбу с одной пожилой четой, занимавшей вторую комнату пансионата, так что потом каждый вечер в гостиной долго шелестел тихий разговор; Яромил всем нравился, и мамочка с удовольствием выслушивала его болтовню, идеи и сдержанное бахвальство; да, сдержанное: Яромил уже никогда не забудет даму в приемной врача и постоянно будет искать щит, за которым мог бы спрятаться от ее злого взгляда; разумеется, он не переставал жаждать восторга окружающих, но научился достигать его лаконичными фразами, произносимыми простосердечно и скромно.

Вилла в тихом саду, темная река с привязанной лодкой, пробуждавшей мечты о долгом плавании, черная бричка, время от времени подъезжавшая к вилле и увозившая из нее высокую даму, подобную графиням из книжек о замках и дворцах, опустелая купальня, на которую можно было сойти прямо из брички, как переходят из столетия в столетие, из сна в сон, из книги в книгу, ренессансная площадь с узкой аркадой — за ее колоннами фехтовали рыцари; вот мир, в который вступил очарованный Яромил.

К этому прекрасному миру принадлежал и мужчина с собакой; впервые они увидели его недвижно стоявшим на берегу реки и смотревшим на волны; он был в кожаном пальто, рядом с ним сидела черная овчарка; в своей оцепенелости оба казались фигурами с другой планеты. В следующий раз они встретили его на том же месте; мужчина (опять же в кожаном пальто) бросал палки, а собака приносила их назад. Когда они встретили его в третий раз (декорация была та же: тополя и река), мужчина спокойно поклонился мамочке, а потом, как выяснил любознательный Яромил, еще долго оглядывался. На другой день, возвращаясь с прогулки домой, они увидали у входа на виллу черную овчарку. Войдя в залу и услыхав из глубины дома разговор, они ничуть не усомнились в том, что мужской голос принадлежит хозяину собаки; любопытствуя, они остановились в зале и, озираясь по сторонам, разговаривали, пока из одной комнаты не вышла владелица пансионата.