Нора Шарифф - Тайны Норы

— Не все так страшно — у нас есть в резерве еще одна комната. Давайте посмотрим, на что похожа она.

Вторая комната была такой же грязной, как и первая, она находилась этажом выше. Там тоже посередине возвышались две составленные вместе очень шаткие кровати.

Главное — без паники…

Не могло быть и речи о том, чтобы мы разделились по этим комнатам, тем более, в таком жутком месте!

Мы решили остановиться в первом номере. Но, в довершение ужаса, ванная комната у нас была общая с соседями. А разве у нас был выбор? Младшие братья сразу окрестили гостиницу отелем «Какашка». Вполне подходящее название!

Три дня и три ночи — это еще не конец света. Я повторяла себе, что это преходяще, сравнивала с теми ужасами, которые нам пришлось пережить, и надеялась на лучшее. Дни напролет мы проводили на улице, в торговом центре или в городских парках. Так мы развлекали мальчиков, которые уже стали скучать по отцу, и использовали возможность находиться подальше от малопривлекательной гостиницы. Когда я вспоминаю о тех днях, снова вижу эту череду несчастий. Каждый раз, думая, что вышли из огня, мы попадали в полымя. Сколько времени длились эти нескончаемые испытания? Или счастье было не для нас? В такие моменты я начинаю думать о том, до какой степени мне повезло: ведь теперь я живу в чистой, уютной квартире в Монреале. После первой ночи в отеле «Какашка» я убедила Мелиссу отправиться вместе со мной в наш старый квартал. Так хотелось увидеть наш дом I и его окрестности, а если повезет, то и своих старых друзей, и особенно Тонтона. Мне так его не хватало, столько я хотела ему рассказать! По дороге, я поделилась с сестрой несколькими самыми дорогими для меня воспоминаниями. Ей исполнилось семь, когда мы уехали. Что можно запомнить в таком возрасте? Возвращая ее в прошлое, я надеялась, что она сможет вспомнить многое.

— Мы едем в город, чтобы узнать, на месте ли наши старые друзья.

— Какие старые друзья?

— С которыми мы играли: Рашель, Лейла… Помнишь, ты всегда хотела ходить за мной и мать заставляла меня брать тебя?

— Не помню. А что мы делали вместе?

— Устраивали разные конкурсы, бег наперегонки. Выигравшие получили подарки. Тебе это ни о чем не говорит?

— Что-то такое припоминаю.

— И ты часто побеждала!

— Вот как!

— Ты забыла, не так ли?

— Думаю, да. Хотя какие-то обрывки воспоминаний всплывают из памяти.

— Это нормально. Тогда ты была совсем маленькой.

— Как ты думаешь, мы сможем быстро найти жилье? — спросила она, возвращаясь к тому, что ее беспокоило.

— Конечно, не переживай, — ответила я, чтобы ее успокоить, хотя сама не была ни в чем уверена.

— Говорят, что они не смогут сделать для нас слишком много.

— Не так-то просто поселить семью из шести человек. Необходимо время, чтобы найти нам то, что нас устроит.

— Мне так хочется снова пойти в школу!

— Знаю.

Я жалела сестру, понимала ее растерянность. Мелисса выросла очень чувствительной и беспокойной, а теперь она очутилась в центре бурных изменений, которых не понимала и не могла принять. Сама она не выбирала трудностей и ничего плохого не сделала, не заслужила бедная девочка подобную судьбу.

Рождение в какой-то конкретной семье накладывает отпечаток на судьбу ребенка, который уже в юном возрасте зависим от выбора родителей, без права решать самому. Есть родители, которые считаются с мнением своих детей в принятии важных, касающихся всей семьи решений, другие, наоборот, не допускают этого. Ребенок, не выбирает семью, это скорее лотерея или божий промысел. Если это не так, то почему ребенок должен терпеть свою жизнь как незаслуженное наказание и очень рано познавать на собственной шкуре чувство несправедливости? Не верю, что все мои несчастья даны мне в наказание, предпочитаю думать, что они нужны для того, чтобы я могла набраться опыта. Мать покорилась выбору своих родителей и мужа, я, в свою очередь, тоже терпела немало. Зато теперь надеюсь, что смогу правильно относиться к своим детям, когда они у меня появятся.

Помню, раньше, перед нашим отъездом в Алжир, французы больше улыбались и выглядели более раскрепощенными. Теперь же пассажиры метро показались мне серьезными и озабоченными. Компании молодых людей угрожающего вида бродили то тут то там, готовые напасть в любой момент. Впервые я не чувствовала себе в безопасности в парижском метро. Парни разговаривали довольно громко, и я отметила, что акцент парижских окраин сильно изменился: многое из их разговора я просто не понимала. Можно было подумать, что они снимаются в клипе хип-хопера!

— Надеюсь, мои старые друзья не такие, как они, иначе я никогда не осмелюсь с ними заговорить, — призналась я Мелиссе.

— Твои друзья тоже выросли, как и ты. Им по двадцать лет, а это просто подростки, которые хотят быть похожими на взрослых.

Как бы там ни было, метро я покинула с облегчением. Раньше я не боялась, прогуливаясь по улице, проходить мимо компаний подростков. Да, у меня было несколько друзей-бунтарей, но они никогда не делали ничего плохого. Я чувствовала себя чужой на запуганной жестокостью родине, но еще больше меня удивило появление стекла, отделявшего кабину водителя автобуса от салона с пассажирами, чего раньше не было.

Настроение снова поднялось при виде пешеходной улицы, по которой я любила гулять в детстве. Она совсем не изменилась. Какое облегчение! Эти милые цветы у дверей магазинов, задвигающиеся ставни, белые и красные или белые и зеленые, шум на террасах кафе и многочисленные прохожие, как и прежде, шагающие в такт музыке. Я нашла знакомый уголок из прошлого. Старый квартал действовал на меня успокаивающе. Оставалось спуститься по большому бульвару к улице, на которой мы жили. Я не сразу заметила изменения, но чем ближе мы подходили, тем больше я убеждалась, что многое изменилось за время нашего отсутствия. Бульвар утратил прежний шарм, когда срезали все деревья. Теперь он казался шире, но, к сожалению, стал более серым и грязным. Повсюду были только стены, камень и брусчатка. Лишь несколько магазинов остались такими же, как и раньше.

Я так торопилась навестить Тонтона, что ускорила шаг и буквально волокла за собой сестру, которая не поспевала за мной. Увы, меня ждало большое разочарование: бакалея не работала, двери и окна оказались закрыты. Я долго стояла перед магазином, погрузившись в раздумья.

Мелисса молча ждала рядом, давая мне время погрустить. Какая деликатность с ее стороны! Тонтон не оставил ни записки, ни адреса. Когда-то он жил здесь, в задней части магазина. Тонтона больше не было. Я ужасно огорчилась!

Я больше тебя не увижу…

— Нора, все в порядке? — смущенно спросила Мелисса, стараясь вырвать меня из объятий печали.