Альбер Коэн - Любовь властелина

«Да, и еще: едва оказавшись в Женеве, мамаша Дэм почувствовала настоятельный духовный позыв вступить в так называемую Оксфордскую группу. С самого момента вступления в эту религиозную секту (которую она обожала, потому что там можно называть на "ты" и по имени самых высокопоставленных дам) она без устали получала "указания свыше", что на Оксфордском жаргоне означало изъявления Божьей Воли непосредственно из первых рук. Едва став членом группы, Дэмиха получила указание свыше пригласить на обед или на ужин своих именитых сообщниц (она предпочитала слово "ланч", казавшееся ей более изысканным, и произносила его "лянч"). Колоньи, где располагалась вилла Дэмов, считался приличным кварталом, и дамы получили указание свыше принять приглашение. Но, познакомившись с папочкой Дэмом, они немедленно получили указание свыше дальнейшие приглашения отклонять. Осталась только некоторая мадам Вентрадур, которая все же получила указание свыше принять два или три приглашения на чай. О папа, о тетушка Валери, о дядя Агриппа, мои благородные христиане, такие настоящие, такие искренние, такие чистые. Да уж, правда, нет ничего прекраснее истинных чистокровных женевских протестантов. Все, я устала. Завтра продолжу».

Внизу зазвонил телефон. Он открыл дверь, вышел на площадку, склонился над лестничным пролетом и прислушался. Голос, очевидно, той старухи.

— Нет, нет, Диди, детка, не волнуйся, что опоздаешь, ты можешь поужинать во Дворце Объединенных Наций или сходи в тот ресторанчик, твой любимый, «Жемчужина озера», потому что у нас изменились планы. Я как раз собиралась тебе звонить, чтобы сообщить важную новость. Представь, дорогуша, нас с Папулей неожиданно пригласили на лянч к нашей дорогой мадам Вентрадур. Первый раз на обед, а не на чай, чтобы укрепить дружбу, то есть теперь мы будем на короткой ноге. Как я тебе уже сказала, это изменит наши планы, во-первых, я сейчас же позвоню нашей дорогой Рут Гранье и перенесу на завтра чай с медитацией, а во-вторых, я на сегодняшний обед запланировала поджарить барабульку, но она же не доживет до завтра, даже в холодильнике, конечно, обидно будет есть ее сегодня вечером после такого шикарного обеда, который нас ожидает, но что делать, съедим вечером, и тогда лотарингский пирог, намеченный на сегодняшний вечер, съедим завтра на обед, ведь он лучше хранится, чем барабулька. Ну вот, возвращаясь к нашему приглашению, я расскажу тебе поподробнее, только быстренько, я же тороплюсь, ну все равно, мы поймаем такси на остановке, но надо рассказать, тебе точно понравится. Только что, ну буквально десять минуточек назад, у меня было открявение, даже скорей указание свыше, что нужно позвонить нашей дорогой мадам Вентрадур, чтобы порекомендовать ей очень полезную книгу Элен Келлер, ну ты знаешь, эта восхитительная слепоглухонемая, всегда такая жизнерадостная, и вот слово за слово, все о высоких материях, она стала жаловаться мне на свои домашние хлопоты, ну ты знаешь, у нее такой штат прислуги, кухарка, уборщица, стильная горничная, как в лучших домах, садовник, который при этом еще и шофер. А на завтра у нее в планах прием генерального консула с супругой, они проведут у нее несколько дней, и она, конечно, хочет, чтобы все было тип-топ. И на сегодня она как раз наметила мытье окон, всего тридцать окон, из них двадцать фасадных, но женщина, которая обычно выполняет такого рода работу, ни с того ни с сего заболела, чего еще ожидать от простонародья, думают только о себе, вечно подводят в последний момент, когда уже не знаешь, как и выкрутиться. И конечно, бедная мадам Вентрадур совершенно растерялась, не зная, за что хвататься. И вот по зову сердца я вдруг вдохновенно решила предложить ей услуги нашей Марты, а что, с радостью, на весь сегодняшний день, пусть помоет ей окна, там такие десять окошек с японскими витражами в стиле модерн, ну ты помнишь, мы же в январе ходили к ней на чай. Она согласилась, так благодарила, так благодарила, была так взволнована. Да и я рада, что меня вдруг посетило вдохновение, доброе дело никогда не проходит даром. И я ей тогда сказала, что сама приведу ей Марту, бедная девочка такая бестолковая, запутается и не сможет попасть в шикарную виллу Вентрадур. А она ведь такая импульсивная, ты знаешь, и она воскликнула: «Но послушайте, приходите тогда обедать с мужем, просто, без церемоний!» Подумай, без церемоний, у нее всегда так мило, мне рассказывала Рут Гранье, так изысканно. И сервировано по всем правилам! И мы оба приглашены! Что-что? Да, в час дня, ты знаешь, что в хороших домах это самое подходящее время для лянча. Должна тебе сказать, я рада, что можно сегодня задействовать на весь день Марту, а то она обленилась, теперь ведь есть стиральная машина, и Марта с утра успевает сделать всю работу, а зато она хоть поглядит, как выдрессирована прислуга в хороших домах. Я дала ей понять, что она должна почитать за счастье помыть окна для такой знатной дамы, в таком шикарном дворце. Ну конечно, когда мы пойдем на остановку такси, пусть она идет на несколько шагов сзади, а то что скажут соседи. Ну, я ей это мягко так объясню. Да и ей самой было бы неудобно идти рядом с нами, она чувствовала бы себя не в своей тарелке. Ну и вот, я тебе рассказала все хорошие новости, а теперь пока-пока, дорогуша, мне надо переодеться, еще позвонить нашей дорогой Рут Гранье, и проследить, чтобы Папуля оделся как следует, и надавать ему инструкций, как вести себя, как кушать, особенно, конечно, перьвое, а то он кушает так шумно, ужяс! Да, кстати, мадам Вентрадур про тебя спрашивала, ее так заинтересовало, когда я рассказывала о твоей работе, я ведь могу передать ей от тебя привет? Что-что? Передать поклон? Ну да, конечно, это тоньше, это более любезно, она оценит, она ведь так хорошо воспитана. Что, дорогой? Хорошо, как скажешь. Я позову ее, она, как всегда, за своим пианино, подожди секундочку. (Недолгая тишина, затем опять голос.) Она просила передать, что не может подойти к телефону, не может, видишь ли, прервать сонату на середине. Да, миленький, именно так и сказала. Послушай, Диди, зачем тебе ехать домой, поужинай спокойно в «Жемчужине озера», по крайней мере, до тебя кому — то будет дело. Ну все, прощаемся, я должна спешить. До свидания, дорогуша, до вечера, верная мамочка будет ждать тебя, ты знаешь, что всегда можешь на нее рассчитывать.

Он вернулся в комнату, растянулся на кровати, вдохнул запах одеколона. Из гостиной доносились аккорды «Альбома для юношества» Шумана. Играй, любимая, играй, ты еще не знаешь, что тебя ожидает, прошептал он и резко вскочил с кровати. Пора переодеваться.

Он натянул старое выцветшее пальто, такое длинное, что оно волочилось по земле. Нахлобучил драную меховую шапку, надвинул ее поглубже, чтобы не выбивались волнистые черные пряди. Полюбовался в зеркале на свое убогое и нелепое отражение. Но оставалось самое важное. Он намазал клеем гладкие щеки и нацепил белую бороду, а затем отрезал две полоски черного пластыря и наклеил их на передние зубы, оставив нетронутыми один зуб сверху и один снизу — так, чтобы казалось, что в пустом рту одиноко посверкивают два клыка.