Спаркли Хейтер - Танец маленьких разбойниц

— С Доу все кончено, — сказал Папа. — Но статуэтка пропала.

И хотя Мама Меджит в очередной раз попыталась сказать ему, что маленькое предательство Доу — ничто по сравнению с тем заговором, который замышляется в доме, он как обычно ничего не понял.

— Да-да, — нетерпеливым тоном произнес Папа, — я тоже очень тебя люблю.

Покупатель статуэтки явился на встречу с Доу в точно назначенный час. Морис Солт вошел в вестибюль отеля и, подойдя к лифту, опустил на пол один из двух чемоданов, в которых лежали аккуратные пачки долларов; он уже собрался нажать на кнопку, когда в дверях показались люди в форме. Менеджер отеля назвал полицейским номер комнаты. По странному стечению обстоятельств это оказалась та же комната, куда направлялся Морис Солт. — 1211.

Пожилая дама, которая с интересом наблюдала за всем происходящим, охотно рассказала Морису о причине визита полицейских.

— Убийство. Вчера на нашем этаже застрелили мужчину. Кошмарная история.

— Ужас, — поддакнул Морис. — Вы были с ним знакомы?

— Да. То есть нет. Видела один раз в лифте.

— Как он выглядел?

— Высокий, плотный, рыжие волосы…

— И кто же его застрелил?

— Не знаю.

Больше Морис вопросов не задавал. Он подхватил чемоданы и поспешил к выходу.

На днях, когда он услышал в трубке голос своего бывшего курьера по особым поручениям, утверждавшего, что одна очень ценная вещь, на поиски которой Доу отправился много лет назад, находится у него, Морис сразу почувствовал неладное. Поэтому, собираясь на встречу со своим блудным другом, он прихватил пистолет — на тот случай, если тот снова попытается надуть его.

По всей видимости, на этот раз Доу попытался надуть кого-то другого, и этот кто-то пристрелил его. Действительно ли он привез с собой золотую статуэтку, в которой было спрятано сокровище? Или Доу вернулся с пустыми руками и намеревался просто ограбить бывшего работодателя?

Теперь это не имеет значения. Доу мертв, в отеле полно полицейских, а Морис Солт не любил связываться с полицией.

Первый день в Ницце не принес ничего, кроме разочарования. Подруги приехали в город уже под вечер, в результате Блэки пришлось нарушить строгий распорядок дня и вместо пляжа идти искать ломбард. Девушки решили сбывать награбленное по частям. Они разделили добычу. Блэки досталась золотая статуэтка. Однако приемщик в ломбарде сказал, что она всего-навсего позолоченная и не имеет особой ценности, зато браслет Али оказался из чистого золота, и Блэки выручила за него целых сто евро.

На следующий день настала очередь Хлои. Перед ней стояла задача — сбыть «ролекс» и золотое кольцо. Хлоя была убеждена, что Боб Паркер носил серебряные часы. Но ее поджидало неожиданное открытие.

— Ого, — сказал человек за прилавком, — платина, эксклюзивный экземпляр, арт-дизайн, сделан по индивидуальному заказу, циферблат инкрустирован черным перламутром. Могу предложить двадцать тысяч евро.

Бегающий взгляд и поспешность, с которой он произнес эту фразу, подсказали Хлое, что на самом деле часы стоят намного больше.

— Это часы моего отца, — ответила девушка. — И они находятся в отличном состоянии. Я надеялась получить за них тысяч пятьдесят.

— Ну, хорошо, двадцать пять.

— Сорок.

— Нет, — мужчина качнул головой.

— Вы же понимаете: они стоят гораздо больше.

— Тридцать.

— Тридцать пять.

— Ладно. Договорились.

Мужчина хотел выписать чек, но Хлоя потребовала наличные. Хозяин ломбарда попросил подождать, пока его помощник снимет со счета «такую огромную сумму». Девушке пришлось пережить несколько неприятных минут: что, если он пошел не за деньгами, а за полицией? И что она скажет, если сейчас сюда ввалится толпа вооруженных стражей порядка? Остается только надеяться, что история о незнакомце, который пригласил девушку в ресторан и в качестве благодарности за приятно проведенный вечер преподнес ей эти часы, покажется полиции достаточно правдоподобной.

Но Хлоя благополучно получила свои тридцать пять с половиной тысяч (золотое кольцо Гарри Карпентера потянуло всего на пятьсот евро), сложила деньги в сумочку и беспрепятственно покинула ломбард. Она понятия не имела, сколько на самом деле стоят платиновые часы и не продешевила ли она, слишком быстро согласившись на предложение торговца. Судя по тому, как загорелись глаза мужчины, так оно и было.

Неважно. В конце концов, часы ворованные, она собиралась выручить за них тысячу-другую, и то при условии, если «ролекс» — не китайская подделка, и вдруг такие огромные деньги, целое состояние.

Но почему-то на душе у Хлои остался неприятный осадок. На обратном пути девушка остановилась перед зданием церкви. Подумав секунду. Хлоя поднялась по выщербленным ступеням и вошла внутрь. Вытащив из сумочки несколько банкнот по пятьсот евро, она свернула их трубочкой и затолкала в щель деревянного ящика для сбора пожертвований.

Сама Хлоя не была католичкой, но ее успокаивала мысль, что деньги пойдут на помощь бедным. Однако с другой стороны, пожертвование, отданное церкви, означает поддержку религии в принципе. Получается, что как атеистка она отступила от своих убеждений?

Измученная сомнениями, Хлоя вернулась в отель мрачнее тучи.

— Сколько ты получила за часы? — спросила Блэки.

— Двадцать пять «косых», — пробормотала Хлоя.

— Шутишь?

— Нет.

— Черт! Потрясающе. Хлоя, ты должна радоваться. На нас пролился золотой дождь.

— Угу. Я радуюсь.

— Как-то не заметно. Что с тобой?

— Не знаю.

— Послушай, давай кутнем как следует. Снимем номер в каком-нибудь шикарном отеле. Позвони в «Негреско». Представляешь, мы проведем нашу последнюю ночь в Ницце в старинном отеле, вечером поужинаем в ресторане, закажем самые изысканные блюда, а потом пойдем танцевать.

— Я устала.

— Черт подери, Хлоя, такой успех надо отметить. Может, завтра весь этот мир разлетится на куски, так давай сегодня оттянемся по полной программе. Обалдеть, за какие-то серебряные часы нам отвалили двадцать пять кусков. Просто не верится!

— Ничего удивительного, — Хлоя пожала плечами, — «ролекс» оказался эксклюзивным экземпляром, сделанным по спецзаказу. — Но она не сказала, что часы были платиновые и что на самом деле ей заплатили гораздо больше. Хлоя молчала и о пяти тысячах, оставшихся лежать в ящике для пожертвований, и о других пяти тысячах, которыми она не стала делиться с подругой. Последнее получилось совершенно случайно. Сделав щедрое пожертвование, Хлоя решила сказать, что получила за часы тридцать тысяч. Но почему-то, отвечая на вопрос Блэки, произнесла: «Двадцать пять». Слова сами сорвались с языка, и Хлоя посчитала, что исправлять оговорку слишком поздно.