Надежда Васильева - Под созвездием Кассиопея

Он возвращался из отпуска, из своей первой поездки за границу. В ту пору ему только-только стукнуло двадцать пять. Случилось так, что он опоздал на пригородный поезд. Решил до утра погулять по набережной, посидеть в ночном баре, посмотреть на танцующие пары, выпить пива. За стойками насмешливо поглядывали на клиентов бритоголовые бармены. Бил, как кувалдой по голове, тяжелый рок. К его столику подошла девушка. Поставила два бокала с коктейлем.

— Молодой человек, не помешаю?

— Нет, что вы! Я сейчас ухожу.

— Ну вот! А я как раз хотела с вами поговорить. Такое плохое настроение. Подругу ждала, а та не пришла. Пейте этот коктейль, я угощаю.

— Ну что вы! Я себе сам закажу!

— Вы что, меня боитесь? — в усмешке скривились ее красивые губы.

— Вот те раз! С чего это я вас бояться должен?

— Вот и я так думаю. Значит, будем знакомы. Меня зовут Викторией. А вас?

— Очень приятно. Александр.

— За знакомство! Вы откуда будете?

— Из районного центра. Домой возвращаюсь из путешествия. На поезд опоздал. Сдал вещи в автоматическую камеру хранения и решил по набережной погулять. Красиво здесь. Как все изменилось!

Разговаривали и потягивали коктейль. Девушка ему нравилась. Глаза ее были такими чистыми, что, казалось, смотрели в самую душу. И его вдруг словно прорвало. Никогда раньше столько о себе не рассказывал. И самое главное — не мог остановиться!

Потом за столом появились какие-то два парня. И снова что-то подливали ему в бокал. Хотел встать, угостить их в ответ, но ноги не слушались. А беспутный язык шлепал невесть что. Не зря говорят: «без костей!» Парни с усмешкой впитывали в себя весь этот бред. Не заметил, как девушка куда-то исчезла. Саша попытался выяснить, куда, но парни уже вели его к машине. Очнулся от дикой боли в голове. Будто в мозг воткнули шило. По каменным ступенькам спустился к озеру. Окунул голову в холодную воду. Затрясло так, что застучали друг о дружку зубы. Хотел взглянуть на часы, но вместо них увидел на руке белую полоску. Ребята работали чисто! На вокзал за вещами бежать было бесполезно. Раздарил все, вплоть до рюкзака. Не только сувениры, но и диктофон, и бинокль, и новенький пейджер. День вчерашний вспоминался ему какими-то отдельными клипами: на вокзале к ним подошел паренек в форме. Но он сам уверил молоденького милиционера, что мужчины в машине его давние друзья. Никогда хвастовством не страдал, а тут прямо-таки распирало. Больше всего расстраивался из-за документов. Ни российского, ни загранпаспорта в карманах не оказалось. «Вот так, Милка, — заканчивая поучительную историю, наставлял брат, — никогда не покупайся ни на чьи угощенья. Бесплатный сыр — только в мышеловке. Я, парень, и то влип, как кур во щи. А вам, девчонкам, еще сложнее. Так что держи ухо востро! В большую жизнь выходишь!»

Случай этот напрочь отбил у брата всякую охоту общаться с женским полом. Женщины надолго исчезли из его жизни. Вот почему так хотелось увидеть Марию. Саша обещал познакомить с ней после путешествия. Вспомнив об этом, попыталась встать, чтобы испечь печенья к чаю. Но все падало из рук и душу прямо-таки разрывало на части. И никуда было не деться от этой слабости в ногах. Снова легла, закрыла глаза и… отчетливо увидела круги на воде. Помертвела от ужаса. Заметалась по постели, как в бреду. И застонала: «Са-ша-а!!» И ее вдруг стало засасывать в какое-то пространство. Она всеми силами цеплялась за твердые края предметов, что попадались под руку, но они превращались в прах прямо на глазах. Очнулась вся в тяжелом поту, совершенно обессиленная, как после свирепого гриппа, когда дрожат поджилки и по голове бегают мурашки. Ее колотило мелкой дрожью. Во рту пересохло так, что больно было проглотить даже собственную слюну. И поняла: с Сашей беда!

Когда в дом вошел Валерка, она глухо спросила:

— Что с ним?!!

Валерка что-то беззвучно шевелил губами.

— Он жив?!

Валерка покачал головой.

— Его не найти!..

Силы небесные! Если бы в сознании человека не срабатывал предохранитель, многие люди, теряя близких, сходили бы с ума. Но в момент трагедии внутри что-то щелкает и отключается от действительности. Человек ходит, говорит, выполняет чьи-то команды. Машинально, без эмоций, наблюдая за собой и происходящим как бы со стороны. А время, как известно, лечит. Душевная боль притупляется. И печальные события медленно отходят в прошлое. Нет, они не исчезают, их туча темнеет где-то на горизонте. Но вспышки молний все дальше и реже, раскаты все приглушеннее.

Матери о гибели Саши не сообщала. Тетя Зоя писала, что последнее время мать сдала настолько, что почти не выходила из дому. Как повесить на нее это горе? И без того перенесла три инфаркта. Жила мать на Урале с младшей сестрой. Та заботливо ухаживала за ней, поскольку ни детей, ни семьи у нее никогда не было. Но материнское сердце — вещун. Во время разговора по телефону мать все настойчивее расспрашивала о Саше, мол, почему не звонит, не пишет. Она уклончиво отвечала, дескать, ты ведь знаешь его, все со своей яхтой бьется. Старалась говорить убедительно. Случалось, и сама отказывалась верить в то, что произошло. Казалось, что когда-нибудь Саша непременно объявится, и все эти страшные дни исчезнут, как сон.

В яхте все было так, как когда-то при Саше. Только убраны покрывала и прочие мелкие вещи, чтобы не искушали взгляды мальчишек, время от времени сующих свои любопытные носы в иллюминаторы. И все-таки Сашиного присутствия здесь она больше не ощущала. А тогда, на сороковой день…

Заварила чай, налила в стакан, а пить не смогла, дала волю слезам, благо рядом никого не было. И тут услышала легкое позвякивание ложки по стеклу. Испуганно подняла голову и долго изумленно наблюдала за тем, как чайная ложка вертелась в стакане, словно кто невидимый заботливо остужал ей горячий напиток. Так Саша делал, когда она была совсем маленькой. Он был старше ровно на десять лет и заменял ей отца, которого у них не было. Почему-то вспомнилось, как соседские мальчишки, значительно старше по возрасту, уговорили ее покататься на плоту. Как только она села на плот, они спрыгнули на сушу и оттолкнули плот от берега. Бревна были скользкими от прилипшей тины. А берег уплывал от нее все дальше и дальше. От страха принялась громко кричать. И тут увидела несущегося к озеру брата. Никогда прежде не видела его таким возбужденным. Саша прыгнул в воду, не раздеваясь, и догнал плот очень быстро. Вытер ей слезы и направил плот к берегу. Обидчикам не удалось избежать его кулаков. А вечером, читая ей сказки, брат вдруг заплакал, да так горько, что у нее тоже брызнули слезы, хоть причину его рыданий ей тогда было не понять.

Иногда ей казалось, что Саше не сорок лет, а все восемьдесят, до того необычно мудро он умел разложить ту или иную ситуацию. На полке в его комнате было много философских книг. И Николай Рерих, и Александр Клизовский, и Елена Блаватская… Людмила приноровилась тягать книги с его полки лет с пятнадцати. Он догадался об этом только тогда, когда заметил, что она, как прежде, больше не одолевает его вопросами, на которые ответить четко и определенно было невозможно. А порой вдруг брат начинал баловаться и смеяться так азартно, как это делают мальчишки лет десяти — двенадцати. По внешности определить его возраст тоже было сложно. Нельзя сказать, что физически Саша был очень сильным. Но в его глазах почему-то никогда не было страха. В критических ситуациях в нем будто просыпались какие-то неведомые силы. И, случалось, происходили загадочные вещи.