Надежда Васильева - Под созвездием Кассиопея

Как-то однажды в середине лета он взял ее с собой на рыбалку. Клевало отменно. Не успевали закидывать удочки. Окуни попадались такие здоровые, что они прозевали закат. На воде сумерки гаснут быстро, как свечка. Вроде бы только что дрожали над зеркальной гладью озера рваные блики света, и вот уже темное небо обнялось с водой, и вокруг не видно ни зги. Каким наитием направил брат яхту на остров — одному Богу известно. Припомнил, что внутри островка есть небольшая бухта с глубоким фарватером при входе. Самый безопасный ночлег. Да вот только как в эту бухту попасть? В кромешной темноте легко было сесть на мель. И тогда было бы уже не сомкнуть глаз до утра. Чувствовали, что остров все ближе и ближе. Слышно было, как ухал филин, отпугивая нежданных гостей. У нее мелькнула мысль: «Господи! Хоть бы кто подал знак какой, что ли!». Не успела подумать, как у самого входа в бухту с двух сторон загорелись костры! Саша быстро сбросил паруса, и «Кассиопея» плавно подошла к скалистому берегу. Привязав яхту к толстой березе, брат пошел на свет огня поблагодарить добрых людей за заботу. С одной стороны водных ворот горела верхушка маленькой сосенки, с другой — старый смолистый пень. Сухой мох вокруг горящих маячков был предусмотрительно облит водой, чтобы не случилось лесного пожара. Отблески огня, подобно лунным дорожкам, с обеих сторон стелились по воде, обозначая безопасный путь заблудшей незнакомке. Однако сколько ни подавал Саша голос, отклика не дождался. Таинственный благодетель не жаждал награды за добрую услугу. Саша объяснил это тогда очень просто: «У добра цепная реакция: помогли тебе, поможешь и ты другому в случае беды».

Ее всегда удивляло то, как ловко брат управлялся с парусами. Впечатление было такое, будто «Кассиопея» читала его мысли, и сама безошибочно брала нужный курс. Иногда Саше хотелось понаблюдать за ходом яхты со стороны. Тогда он садился в «тузик» и отплывал метров на тридцать в сторону, любуясь ею издалека. В «Кассиопее» было столько грации и изящества, что все, понимающие в этом деле толк, щелкали языками, завидев ее на фарватере. Брат сделал подсветку ее парусам, и яхта издали стала напоминать белого лебедя в ореоле какого-то божественного света. Странно, но даже когда на борту не было ни души, она казалась живой. У нее был свой характер, свой норов. Саша относился к своему творению так трепетно, что у многих это вызывало усмешку. Как все-таки мало порой мы придаем значения своим мыслям, словам, поступкам. Все реже в разговорах звучало «яхта», все чаще на устах вертелось «Кассиопея». И каждый раз в это мифическое название вкладывался живой смысл женского имени. Людмила нигде не видела рисунков древнегреческой богини, но почему-то была уверена, что образ, с таким трудом вышитый ею на парусе, и является той самой красавицей Кассиопеей. Удивительно, но так думала не только она одна. В этом признавались многие яхтсмены. Произнося название яхты, каждому почему-то сразу представлялось не деревянное судно, а живые женские глаза на гроте.

После гибели брат часто приходил к ней во сне. И однажды, утешая, сказал, что скоро родится вновь. Она хотела спросить, когда? Но он как-то быстро перевел разговор на яхту: «Парень, которому нужно продать «Кассиопею», явится сам». Приснилось это под выходной, и она долго лежала в постели, раздумывая над его довольно странными словами.

Однажды под вечер в двери квартиры позвонили двое незнакомых мужчин. Один был лет сорока пяти. Он представился яхтсменом из Москвы. Вид у него был очень самоуверенный. Из тех «новых русских», которым по карману все. Приступил к разговору о продаже яхты без прелюдий. Дескать, выхода у вас нет. Продавать яхту придется, а не то она либо сгорит, либо сгниет. Она растерялась. С ней редко кто разговаривал так бесцеремонно. И чем дольше она молчала, тем напор неожиданного покупателя становился все сильнее. Его приятель голоса не подавал. По всему чувствовалось, что он местный и манера, с которой ведет разговор москвич, его несколько смущает. Стоило ей встретиться с ним взглядом, он тотчас стыдливо опускал глаза в пол. Возможно, он даже знал Сашу. Яхтенное братство не столь велико. Все они, если не лично, то понаслышке знали друг о друге. Переговоры явно зашли в тупик. Покупатель злился. Видя, что все его доводы не дают нужного результата, стал дерзить.

— Мне — что! Я каждое лето чью-то яхту арендовал. И это устраивало. Да вот появились лишние деньжата. Приятель уговорил. Не сглядеться, говорит, пропадает на берегу. Не музейный экспонат! Ну, а коль сомневаетесь, торговую найду. За такие деньги черта купить можно. А самоделка — она и есть самоделка.

И только он произнес последние слова, как из кухни донесся звон разбившейся посуды. Дочь, с которой они пили кофе до прихода гостей, была в своей комнате. Кошка — на улице. Больше в доме никого не было. Извинившись, метнулась на звук. И увидела странную картину. На полу лежала разбитая чашка. Холодильник, обои над столом и даже газовая плита были забрызганы остатками кофейной гущи. Впечатление было такое, будто чашка каким-то невероятным образом подпрыгнула вверх, покружилась по комнате, сердито расплескивая содержимое по сторонам, и, обессилив от своего внезапного бешенства, грохнулась об пол. Изумлению не было предела. Чтобы как-то успокоиться, прийти в себя и собраться с мыслями, она немного постояла у окна. Над дальним лесом зависло пять ярких звезд. Они мигали как-то странно, почти лихорадочно. Кассиопея? Вот оно что! И в голове разом созрело твердое решение: эти люди должны уйти!

Вернулась в прихожую и, удивляясь собственному спокойствию, твердо произнесла:

— Продавать яхту мы пока не будем. О судьбе ее не беспокойтесь. А теперь, извините, у меня дела…

Яхта продолжала стоять на берегу, год, другой, третий…

На Землю тысячами зорких глаз смотрели звезды. Смотрели молча и беспристрастно, не вмешиваясь в поток земной суеты и проблем. Они накапливали мудрость миллионами лет. И знали, что между всеми событиями и явлениями, которые происходят в этой жизни, существует четкая взаимосвязь.

Пять самых ярких звезд созвездия Кассиопея, не мигая, разглядывали заиндевевшую от мороза яхту, на белом борту которой золотым отсветом полыхали латунные буквы — «Кассиопея». Полная луна щедро расплескивала свой сиреневый свет по снежному покрывалу, на котором, как на гигантском экране, звезды могли видеть много такого, что недоступно глазу человека. Их таинственный свет легко проникал в самую суть любых проблем.

Яхта с таким знакомым названием «Кассиопея» стояла на берегу, уткнувшись килем в стальной кильблок. Деревянный корпус ее был заботливо укрыт брезентом. И только высокая мачта с распростертыми в стороны краспицами, издали походившая на металлический крест, невольно тянулась вверх к далекому созвездию. «Кассиопея» дремала и видела во сне белые летние ночи… Созерцать чужие сны весьма интересно. И звездам было не избежать соблазна. Их таинственный свет проникал даже в чужие сны.