Александр Шакилов - Культурный герой

Инопланетная сметана окружала Старлея.

Хлипкая.

Торжествующая.

Женщину звали Анжела.

Тогда Василий еще не был с ней знаком. Он не замечал редкую красоту, он видел распутство шлюхи, сидевшей на коленях отца и что-то щебетавшей о прекрасной погоде и последних сводках с фронтов Камбоджи. Отец кивал, при этом ладонь его двигалась вдоль бедра девицы, пока не уперлась в курчавый лобок. Юбка дамочки валялась на полу, чулки — на столе.

Василий закрыл глаза, губы его подрагивали от возмущения. Он вернулся в прихожую и громко хлопнул дверью. Он нарочито радостно крикнул:

— Привет всем. Кто дома, а? Это я!

Затем он долго возился со шнурками, а когда вошел в комнату, обнаженная женщина куда-то исчезла. Отец, поигрывая ключами от сейфа, улыбнулся:

— Ты голодный небось, да, сына? Идем на кухню, я разогрею. В холодильнике картошка была, я мяса стушил.

Улыбка у отца была какая-то вымученная, виноватая. Но! Она была.

Матери отец давно не улыбался.

Вообще.

Глупо. Так же идиотски, насколько изначально разумен план разведки.

В армии Старлея научили отрешаться от логики и прочей зауми. Есть устав, иное от лукавого. Старлей умел игнорировать теории, гипотезы и предположения, безоговорочно отсекая все, что способно возбудить мозговую активность. Бред, шизоидный бред. Старлей давно уже обитал в ирреальности, у него и штамп прописки есть — полюбуйтесь на татуировку, что зеленеет на плече, если в недрах Стены разыщете плечо Старлея.

Поэтому, восстанавливая свое тело, Василий совершал неимоверную глупость, с позиции Джентльмена, но в то же время был мудр как никогда. Не получилось так, извернись эдак, но цели достигни.

И он извернулся.

Худое тело его зародилось среди опилок и ржавого металла, очистков и битой керамики. Тело Старлея — личинка мухи в гниющем ошейке буренки, издохшей от коровьего бешенства. Личинка пожирает падаль, развиваясь и прокладывая путь к свободе. Туда, где можно расправить крылья и трансформироваться в полноценную особь, что разносит заразу и любит себе подобных. Старлей — прожорливая мерзкая тварь. Он надеется изменить реальность, окружающую его, столь разительно, сколь сейчас она невыносима, губительна для людской психики. Стена особо воздействует на Старлея — возвращает утраченное безвозвратно, ненужное, с трудом забытое: его страхи и стыдные воспоминания.

Эмбрион в сметане. Эмбрион в паутине, вот кто есть Старлей.

Зародышу скучно в кладке, он отказался от роли кирпича, он жаждет путешествий — долгих пеших прогулок, перелетов в первом классе и бесконечного стука колес по рельсам. Как это сделать? А вот так — поглощать сметану каждой порой тела, вбирая крепкие нити и разрастаясь в боках и животе, а затем выплескивать ожирение огнем, жечь проход в Стене, как короед точит древесину.

Старлей-огнемет — вот его новая сущность.

Отныне зовите его Васькой-стеноедом.

Василий обожал картошку с тушеным мясом. После многих лет на гречке картофель и домашняя тушенка казались неземной пищей, чем-то запредельным и роскошным. Он и подумать не смел, что говядина — это норма и правильно. Растущему организму претит вегетарианство, изобретенное страдающими от стенокардии капиталистами.

Отец, накормив сына, ушел по делам, а Васька принялся шарить по комнатам в поисках женщины. Странно, но голой шлюхи нигде не было. Одетой тоже. Но ведь она никак не могла выскользнуть незаметно — дверь бы хлопнула. Из кухни прихожая отлично просматривается, этот вариант категорически исключен. Ну не в форточку же она вылетела? От балкона до желтой газовой трубы метра четыре, не меньше. Для циркача-гимнаста это не расстояние. Подумаешь, вскарабкаться на крышу или двенадцать этажей спускаться вниз. Гимнаст — да, но не молодая женщина с отличной фигурой, но без внушительных бицепсов.

Загадка? Еще какая…

Спустя два дня Васька обнаружил на линолеуме следы мокрых ног, хотя отец уже сутки не появлялся дома, а мать как утром ушла на завод, так еще не вернулась. Васька не на шутку испугался, все это смахивало на фильм ужасов, дешевую мистику с заунывным саундтреком. Он вытащил из серванта пластиковую икону, купленную в ларьке возле дома (дешевле, чем в церкви), и пол-литровую пивную бутылку со святой водой, припасенной мамой для религиозной надобности и от простуды. Вооружившись предметами культа, Василий двинул в обход по квартире, цитируя избранное из «Отче наш»: «Отче наш, иже еси на небеси… на небеси иже еси…» Сколько знал, столько и цитировал. Пусть и в куцем варианте, святые слова наполнены магической силой, способной отваживать полтергейстов, изгонять демонов и выселять домовых.

К сожалению, на чертовку, что завелась в квартире, древнее заклятие не подействовало. Возможно, современную нечисть надо пугать чем-то вроде: «Билл Гейтс маст дай» или «Ай донт лайк зэ драгс, бат зэ драгс лайк ми». Но вдруг подобные увещевания не ослабят слугу Онтихреста, а наоборот — усилят его ужасную мощь?

— Хи-хи-хи, — послышалось за спиной Василия.

Пальцы разжались. Брызнули осколки, обильно смоченные святостью.

— Привет, — сказал голос сзади. — Меня зовут Анжела.

В разных секторах Стена отличалась по вкусу, хоть и не намного. Основа везде одна — кисломолочная.

За сотню лет земляне не съели столько сметаны и сливок, с виду напоминающих гранитные глыбы и бетон, сколько перегнал через себя Старлей. Старлей шел — ел и жег, жег и ел. Иногда он спал, иногда ему надоедало топать в полный рост, и он полз, кувыркался или прыгал на одной ноге. Пару раз его атаковали подстенные аппараты-буры, пилотируемые тушканчегами. Надо ли говорить, что стычки окончились для инопланетян фатально?

Старлея мучила изжога, он страдал от расстройства желудка и галлюцинаций. Василий постоянно разговаривал с отцом. Призрак папы Виталика без устали бубнил, чтоб сынок бережно относился к небу, что небо ни в коем случае не должно быть коричневым. Только голубым! Коричневое под запретом, нельзя, сына! Отставить иронию, сына, не то папа снимет ремень да хорошенько прояснит ситуацию пониже спины. Старлей хихикал, но призраку не перечил — опасался. Выслуга лет и боевой опыт — это, конечно, круто, но против отцовского ремня ни один бронежилет не защитит.

Галлюцинации.

Изжога.

Путь без конца, но с началом.

Трансформация от кирпича до личинки.

И бои с подстенниками, атакующими то в тыл, то с флангов, и никогда в лицо, по фронту. О приближении подстенника сообщала кладка — вибрировала. Старлей — часть структуры, ему дано знать и быть в курсе. Тушканчеги — обитатели верхних слоев. Удивительно, но они ничего не понимали в сути Стены и очень смутно представляли себе ее строение. Так земляне лишь догадываются о раскаленном ядре родной планеты, в котором никто из них никогда не бывал. Попасть в лоно среды обитания, познать его — святотатство для тушканчегов.