Федор Московцев - Карибский кризис

Мне стало понятно, что от Блайваса проку мало, и я принялся плотно окучивать Рената на предмет обращения непосредственно к самому Коршунову. Но мой брат не нуждался в понуканиях, а сам по мере возможностей давил на Хозяина, на которого имел прямой выход. Тот в итоге действительно стал решать некоторые наши вопросы, самым серьёзным из которых стало знакомство с руководителем службы снабжения петербургского метрополитена — мы стали туда поставлять аккумуляторы и другую электротехническую продукцию.

Ренат был, разумеется, осведомлен, что мы завязаны с Сименсом, что весной в Волгограде состоится тендер на $5 миллионов, на который мы выходим с оборудованием этой немецкой компании. И он по своей инициативе нашёл людей, которые имеют влияние на руководство московского представительства Сименс. Главным действующим лицом, который мог решать вопросы, был некий Александр Маланюк, директор охранного агентства, которое работало с целым рядом немецких компаний (взыскание долгов, безопасность, и так далее). Но чтобы он стал с нами сотрудничать, он должен был получить одобрение Коршунова.

Ренат предложил мне поработать с Маланюком, но для меня это означало удорожание проекта. Зачем, рассуждал я, привлекать дополнительных участников, если у нас и так всё схвачено. Но обстоятельства сложились таким образом, что поддержка таких людей, как Маланюк, стала очень и очень нужна. Бунтовщики из Югмедсервиса (ЮМС) стали активно прозванивать моих стратегических поставщиков, которым рассказывали о том, будто дни Совинкома сочтены, теперь в Волгограде работает другая фирма, ЮМС, которой надо отдать полномочия Совинкома (то есть предоставить скидки, условия отсрочки платежа, включить в список официальных дилеров и так далее). А с Совинкомом работу прекратить. Как правило, во всех компаниях-производителях (таких как Джонсон и Джонсон, Б. Браун) им отвечали, что сперва надо показать свою платежеспособность, поработать год-два, наработать историю продаж, а потом уже вести речь о скидках и льготных условиях — собственно, таким образом было когда-то и со мной, и с сотнями других компаний-дилеров. Как можно всерьёз обсуждать особые льготные условия со сбродом, незаконно собравшимся в помещении, на которое не имеет никаких прав, и у этого сброда нет ни лицензии, ни клиентской базы, ни истории продаж, ничего! кроме только что выданного свидетельства о регистрации ООО «Югмедсервис» и крыши в лице Иосифа Григорьевича Давиденко. Который сам по себе ничего не решает, он должен иметь какие-то исходные данные, чтобы запустить свой механизм воздействия на тех или иных чиновников.

На инофирмах этих придурков из ЮМС никто не воспринимал всерьёз… кроме Алексея Вебера, регионального представителя Сименса. Марина докладывала, что доброжелательно настроенный к нам Вебер встречается с бунтовщиками и представителями фирмы Юнитекс — той самой, которой Расторгуев ссудил 250,000 рублей в ноябре прошлого года, за что был уволен. Действия Вебера были совершенно непредсказуемы, Марина опасалась, что он может отрицательно повлиять на заказчиков, для которых закупается оборудование — главврачей Михайловской ЦРБ, Областной клинической больницы (ОКБ) и Областного онкодиспансера. Они имеют решающее слово на тендере, результат в значительной степени зависит от них. В техзадании прописаны условия, под которые подходит оборудование других производителей, но это для отвода глаз, чтобы соблюсти правила, на самом деле изначально принято решение в пользу Сименса, поэтому не имеет смысла выходить на тендер с другим оборудованием, надо давить на Сименс, чтобы он дал Совинкому условия лучше, чем другим дилерам. И я дал Ренату отмашку — договаривайся с Коршуновым. (если бы я заранее, летом 2003 года, знал, сколько времени и денег ухлопаю на Северный Альянс, прежде чем пойдут серьезные дела, то никогда бы не ввязался в эту авантюру с созданием петербургского бизнеса за пределами Балт-Электро, и черт с ним, с этим Сименсом, возможно, это будет мой последний тендер… если еще я до него доживу).

Я не ожидал, что лично встречусь с Коршуновым. Оказалось, это произойдёт на дне рождения Рената, у него дома. Да, Ренат удостаивался этой чести — его приезжал поздравить магнат, миллиардер, входящий в двадцатку самых влиятельных предпринимателей страны.

Я приехал к Ренату с женой и сыном. Гостей было немного, не больше 15 человек — близкие друзья Рената и родственники. Все вели себя довольно скованно, застольный разговор шёл почти что принужденный, поздравления звучали как-то выспренно. Наконец, через полтора часа против назначенного времени, после второй перемены блюд, прибыл ОН.

С приездом Хозяина веселье вошло в дом. Заняв приготовленное ему место во главе стола, он сразу завладел всеобщим вниманием, и проговорил, не прерываясь, добрых три четверти часа. Дни надежды во время отсидок, часы жаркой борьбы, разнообразные сделки и проекты, увлекательные, как заговор, насыщенные страстями, как аутодафе — всё это вихрем пронеслось перед взорами восторженных слушателей.

— …неделю назад на Гавайях… летели на гидросамолете с одного острова на другой… штормило так, что волны перекатывались через крыло самолёта…

Мариам внимала его речам с предельным вниманием, всё время сохраняя тот наивный вид, который напускала на себя в обществе, где ей было неинтересно.

— …Разве можно сравнить с тем, что было сразу после выхода из ворот «санатория»?..

(«Санаторий» на жаргоне — это зона). С этими словами Коршунов, мужчина дородного телосложения благородной осанки встал и провел руками сверху вниз по своему модному костюму:

— Полюбуйтесь! Куда что девалось?! Всё спустил!

Он сделал полуоборот:

— Ничего не осталось! Всё ушло.

Сев на место, он продолжил монолог:

— А ведь какое брюхо впереди себя носил — всё в складках, хоть сам себя еби…

Мариам, вывела ребенка из-за стола:

— Отведу в туалет пописать…

Посмотрев на отца Рената, Коршунов взял минорную ноту:

— …Мой отец… был очень щепетильным человеком. Советская власть воспитала в нём честного… по-настоящему честного и порядочного человека… труженика. Он… он был рабочий на железной дороге. Однажды его обвинили в краже инструмента. Его оправдали, но он не вынес позора… Он бросился под поезд и погиб…

Уделив внимание общей беседе, Коршунов обратился к Ренату: «Ну что там у тебя?» Мы втроем вышли из-за стола и уединились в спальне для беседы. Сняв пиджак, Коршунов лёг на широкую кровать и, подперев голову рукой, сказал:

— Давай, Ренат, говори! Говори всё, что есть — я гораздо проще, чем ты думаешь!

— Это мой двоюродный брат и близкий друг, — присев на край кровати, начал Ренат, представляя меня и приглашая присесть рядом.