Федор Московцев - Карибский кризис

«У меня есть ровно полдня!» — обрадовался я, восприняв это как удачу, за которой обязательно последуют другие более значительные события.

(Обычно исполнители с Октябрьской ж-д информировали Владимира о денежных переводах через полдня-день после того, как их бухгалтерия проведёт платёж. И я подумал, что если мне повезёт, они позвонят ему завтра, когда я уже уеду, а уж там в Волгограде я обязательно что-то решу).

Пропечатав платёжку, я вышел из банка в хорошем расположении духа. На завод доехал на такси, быстро добежал до офиса и вручил платёжку Алексею. Артур с Владимиром уже уехали.

— Присядь! — сказал Алексей.

Я сел на стул.

— Ты знал, что у тебя проблемы с твоим «святым Иосифом». Какого хрена ты загнал в Волгоград все наши деньги? Ты уверен, что ты их быстро вытащишь? Что он там задумал? Какие у него подвязки? Что он хочет? Арест счета — это же его рук дело, я правильно понимаю?

Тщательно подбирая слова, я отвечал на эти и множество других вопросов. Я порадовался за свою дальновидность: если бы история про «угрозу Иосифа Давиденко» не была в своё время рассказана, то моё сегодняшнее объяснение не прошло бы так гладко.

Когда я, ответив на все вопросы, проходил мимо Игоря, уткнувшегося в свой журнал, то почувствовал что-то наподобие стыда — пожалуй, первый раз в жизни. Ведь это он меня привёл в эту компанию, выступив гарантом, и если со мной возникнут проблемы, с него как с гаранта спросят.

«У меня есть две-три недели. Потом — всё…».

Так думал я, покидая офис.

Приехав домой, я пообедал и стал собираться в дорогу. Мариам не на шутку встревожилась — такой у меня был обреченный вид. Она знала о проблемах лишь в общих чертах и стала меня допрашивать, насколько всё серьёзно. Я спокойно ответил, что всё очень плохо, и она поразилась моему спокойствию, решив, что я сломался и спросила:

— Что ты задумал? Ты никогда такой не был. В тебе всегда была уверенность, ты даже в трудных ситуациях говорил, что всё в порядке. Сейчас ты выглядишь так, будто тебя повели на расстрел, как будто ты пришел попрощаться…

Я внимательно посмотрел в глаза жены, где с некоторых пор притаилась какая-то дума. Она была права. Во мне что-то сломалось, я устал бороться. В моих действиях чувствовалась вялость, в мыслях — безнадёжное уныние. Моральная болезнь, затаившаяся внутри, стала делать успехи под влиянием жизненных невзгод, и чуткая Мариам не могла этого не заметить. Она дала мне какие-то новые таблетки — транквилизаторы-антидепрессанты, я послушно положил их в портфель, но решил, что принимать их не буду.

В десять вечера я отправился на вокзал.

Прибыв в Волгоград, я первым делом отправился к святому Иосифу. Он встретил меня полушутливым ворчанием:

— Давненько не виделись. Что-то никто ко мне не ходит, передачки не носит…

Я передал ему 60 тысяч рублей и пообещал «в скором времени» занести остальное. Он с лёгким удивлением посмотрел на непривычно тонкую пачку банкнот и спрятал деньги в тумбочке.

У меня была к нему единственная просьба, но предисловие к ней было очень длинным — я рассказал о том, как идёт подготовка к тендеру, что на Сименсе всё схвачено и Вебер даст нам лучшие условия, так что конкуренты в пролёте, и в довершение пожаловался на Югмедсервис — что они шастают по моим клиентам, пытаясь переманить их на свою сторону. Я попросил старого седого полковника, чтоб нахлобучил бунтовщиков, и без них проблем хватает.

Улыбаясь открытой, искренней улыбкой, святой Иосиф отвечал:

— Да не конкуренты они тебе! Я держу их под контролем. Ковыряются потихоньку, ничего серьёзного. После твоей жалобы приструнил я Расторгуева, не работает он там больше.

Я сделал вид, что поверил в эту ложь. На самом деле никто Расторгуева не увольнял, он сам ушёл. Марина кантачила с некоторыми сотрудниками ЮМС, которые рассказали, что Паперно совершил какой-то промах, а виноватым перед Давиденко выставил Расторгуева, и тот ушёл, громко хлопнув дверью. Также выяснилось, что на Совинкоме в ноябре прошлого года всё произошло точно так же: Паперно принял решение ссудить Юнитексу 250,000 моих денег, а когда я учинил разборку и наехал на Расторгуева как на исполнительного директора, он призвал Паперно к ответу, мол, давай вместе отдуваться, но тот умудрился улизнуть, и Расторгуеву пришлось отвечать одному. В итоге он был уволен, а Паперно вышел сухим из воды.

Меня обрадовало, что святой Иосиф держит возле себя Паперно, который подставляет всех вокруг, и, очевидно, сам Иосиф не станет исключением и еще хлебнёт дерьма с этой крысой. Мои эмоции отразились на моём лице — я улыбнулся.

Посмаковав детали виртуальной расправы с Расторгуевым, старый седой полковник в который раз посетовал на то, что долги по зарплате уволенным бунтовщикам остались непогашенными, пригрозил жалобами в трудовую инспекцию и прокуратуру, после чего затянул свою песню про $20,000, которые надо отнести мэру Волжского, чтобы решить вопрос с тендером на $2,5 млн. Это была такая же сказка, как предыдущая — с увольнением Расторгуева: как мог мэр Волжского договариваться насчет тендера, сроки которого неизвестны, и еще неясно, состоится ли он вообще. Но я сделал вид, что меня всё это интересует, просто в настоящий момент нет возможности раздобыть $20,000.

Старый седой вымогатель попытался выбить с меня обещание заплатить эти деньги, но я уклончиво ответил, что в принципе могу у кого-нибудь занять под будущую прибыль, которая будет получена, когда мы этот тендер выиграем, но ведь людям надо указать конкретные сроки возврата денег, а этого мы не знаем. На этом разговор за Волжский тендер прекратился.

И тогда я озвучил свою просьбу: обратимо заблокировать расчетный счет Совинкома, для чего нужно договориться с налоговой инспекцией Советского района, в которой Совинком стоит на учете, чтобы она отправила в Волгопромбанк решение о приостановлении операций по счету или решение об аресте счета, всё, что угодно, чтобы банк на законном основании не проводил платежи. И чтобы впоследствии точно так же по звонку можно было бы разблокировать счет.

Святого Иосифа удивила эта просьба:

— Тебя не поймёшь: то ты кричишь, что надо снять арест и разблокировать счет, теперь наоборот — арестовать-заблокировать, чёрт знает что!

Я ответил, что мне это крайне необходимо, и он стал звонить начальнице Советской налоговой. Дозвонившись, сказал, что его подопечный, известный ей директор фирмы Совинком, попросил срочно арестовать расчетный счёт, все детали объяснит при встрече. Договорившись о времени приема, он положил трубку: