Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Закончив разговор, он вернул мне телефонную трубку, широко улыбнулся и сказал:

— Мы замочим этих недоносков.

И он начал выстраивать свою стратегию.

Покинув офис Толлмена, я сразу позвонила Марджи в Нью-Йорк и посвятила ее в подробности открытий, сделанных Лиари в Пелхэме.

— Вау! — воскликнула она. — Люди Хосе Джулиа будут в восторге.

— Ты думаешь, они на это купятся? — спросила я.

— Ты шутишь? Да сожрут с потрохами. Это как раз то дерьмо, которым они кормятся. Я сейчас же свяжусь с ними, скажу, что мы готовы, и посмотрим, на какой день они смогут нас пропихнуть.

— Меня все-таки беспокоит, выдержу ли я дебаты с этим парнем.

— Когда они вызовут тебя в Нью-Йорк, мы договоримся, и ты приедешь на день раньше, чтобы мы могли провести парочку репетиций, сделать из тебя красотку и подготовить к бою с этим ублюдком.

И тут она начала рисовать мне свою стратегию.

Я поехала домой. На подъездной аллее мне снова пришлось резко ударить по тормозам. Входная дверь в очередной раз была изуродована красной краской. Только граффити несколько изменилось. Слово ПРЕДАТЕЛЬ вернулось… но к нему было добавлено: УБИРАЙСЯ НЕМЕДЛЕННО.

На этот раз шока не было. Во мне закипела ярость… особенно когда я увидела, что на фасаде разбиты все окна. Я припарковала машину. В дом зашла через заднюю дверь. Я старалась сохранять спокойствие. Подняв телефонную трубку, позвонила стекольщику. Он ответил сразу и сказал, что уже едет. Пока я ждала его, меня вдруг охватило острое желание побыть одной, уйти ото всего и от всех.

Поэтому я позвонила отцу и сказала, что исчезну на несколько дней.

— Почему бы тебе не исчезнуть в Берлингтон? — спросил он.

— Я должна побыть совсем одна, — ответила я.

— Понимаю, — тихо произнес он.

— Пожалуйста, не принимай это на свой счет.

— Нет-нет, даже не думай. Я просто хотел, чтобы ты знала, что двери моего дома открыты для тебя и днем и ночью…

— Я знаю, отец. Ты был просто на высоте все это время…

— Каждый раз, когда я читаю какую-нибудь статью о тебе или слышу голос этого лицемерного моралиста в очередном интервью, где он рассуждает о том, как Иисус простил ему предательство своей страны, я думаю только об одном: если бы только я не сказал ему тогда…

— Отец, это бессмысленно… и никому из нас от этого легче не станет.

— Куда ты поедешь?

— Туда, где меня не найдут.

Стекольщик появился через полчаса.

— Вы точно не участвуете в местном конкурсе на популярность? — спросил он.

— Вроде бы нет.

— Планируете остаться?

— Думаю, я поддамся на угрозы и исчезну на время.

— Тогда, если не возражаете, могу вам кое-что предложить… тогда уж точно никто не испортит вашу дверь…

Он поделился со мной своей идеей. Я мрачно улыбнулась и сказала:

— Делайте.

Пока он работал, я собрала чемодан, сложив и одежду, которая могла мне понадобиться для интервью в Нью-Йорке через несколько дней. Мои сборы прервал звонок домашнего телефона. Я сняла трубку.

— Я не вовремя? — спросила Алиса Армстронг.

— Да, — сказала я. — Мне нечего тебе сказать.

— Я не хочу объясняться, — продолжила Алиса, — или просить у тебя прощения. Я просто хочу попытаться прояснить, почему это произошло.

— Для меня это звучит как объяснение.

— Никто из нас никогда не задумывался о том, во что это выльется. Но…

— Кажется, понимаю. Поначалу вы оба думали, что это дружба. А может, ты хотела заполучить Дэна только для постели?

— Пару месяцев назад мы встретились за ланчем…

— Только ланч?

— Поначалу да.

— Если бы это был только ланч, Дэн сказал бы мне. Что особенного в ланче с другом семьи, верно?

— Хорошо, это был не просто ланч после второй встречи…

— Как же все началось?

— Ханна, тебе вряд ли захочется это знать…

— Я задаю вопрос, очевидно, мне хочется знать ответ. Итак, как это началось?

— Я обратилась к Дэну по поводу хронической проблемы с плечевым суставом.

— Ах, плечевым суставом? Неужели?

— Профессиональная болезнь иллюстраторов.

— И что, все иллюстраторы потом спят со своими ортопедами или это случается только с ортопедами — мужьями лучших подруг?

— Я не собиралась влюбляться. И он не собирался.

— О, так это любовь, что ли?

— Неужели ты действительно думаешь, что Дэн просто так ушел бы от тебя?

— Как трогательно знать, что он это сделал из-за любви.

— Послушай, я не прошу твоего понимания. Я просто хотела объяснить…

— Ты хочешь моего прощения, так ведь?

— Я этого не говорила.

— Тогда в чем смысл этого звонка?

— Мне плохо… я виновата… я…

— Извинения не принимаются, — сказала я и положила трубку.

Сев на кровать, я больно закусила указательный палец — чтобы не закричать, не схватить первый попавшийся под руку предмет и не швырнуть его в окно. Но даже притом что внизу работал стекольщик, готовый починить разбитые окна, что-то меня все-таки остановило. Может, это была холодная, тупая ярость, которая подавила подступившую истерику.

Я заставила себя подняться. Закончила сборы. Обошла дом, проверила, все ли окна закрыты. Написала записки молочнику и разносчику газет, сообщив, что до середины следующей недели не буду нуждаться в их услугах. Потом позвонила Марджи и сказала, что отправляюсь куда глаза глядят.

— Но к понедельнику ты вернешься в Нью-Йорк? — спросила она.

— Я буду.

— Прошу, не забирайся слишком далеко. Программа будет записываться во вторник ранним вечером, и это означает, что у нас в запасе будет только тридцать шесть часов, чтобы подготовить тебя к схватке с Джадсоном.

— Я успею, — сказала я.

— Голос у тебя жуткий. Что, еще одна бессонная ночь?

Я рассказала про звонок Алисы Армстронг.

— Ничуть не удивлена, — сказала Марджи.

— Почему, черт возьми?

— Потому что она явно страдает от огромного чувства вины, тем более что она была твоей подругой, а это в десятки раз усугубляет вину. От нее ведь тоже муж уходил, так что кому, как не ей, знать, что ты сейчас переживаешь.

— Это слабое утешение для меня.

— Дорогая, тебя сейчас никто и ничто не утешит. Но ты ведь и сама это знаешь, я права?

— Боюсь, что да.

— Все, ладно, иди, прячься на уик-энд… но не отключай свой сотовый, чтобы я могла дозвониться тебе в любое время. Ты же знаешь, какая я психопатка.

Я понесла чемодан к машине. Брендан уже вставил новые стекла, удалил старое граффити. Вместо него, как мы и договаривались, он выписывал красной краской: ВЫ ПОБЕДИЛИ… Я УЕХАЛА.

— Теперь уж точно отстанут от вас, — сказал он.

— Сколько я вам должна? — спросила я.

— Сорок баксов достаточно.

— Но в прошлый раз было триста.

— А теперь — работа за счет заведения.