Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Погасив свет, я попыталась заснуть. Не смогла. Перед глазами вновь и вновь проплывала сцена, когда я застала его спящим в ванне…

Я опять зажгла лампу. Читала еще два часа, заставляя себя блуждать по лабиринтам авторской мысли Пинчона. Пару раз я слышала, как возится за стенкой Тоби, и напрягала слух, пытаясь угадать, что он делает. Но постепенно эти шорохи сменились мерным храпом. Я отругала себя за поведение влюбленного подростка, погасила свет и наконец сдалась сну.

Когда спустя шесть часов меня разбудил Джефф, я юркнула в кухню, чтобы подогреть ему бутылочку со смесью, и увидела, что Тоби все еще спит на полу и из спального мешка торчат его голова и голые плечи. Через час я снова встала и пошла в ванную, но он по-прежнему крепко спал. Я оделась, накормила Джеффа детской кашей, потом черкнула записку Тоби, подсказав, где найти все для завтрака и попросив его зайти в библиотеку около полудня, «после того как изучишь все чудеса Пелхэма».

Утро началось привычным маршрутом — сначала к Бэбс, где я оставила Джеффа, потом в «Миллерз» за сигаретами.

— Слышала, у тебя гости, — сказала Джесс Миллер.

В ее мягком голосе не было никаких угрожающих ноток, она просто отпустила реплику, поэтому я ответила тем же:

— Совершенно верно, наш старый приятель по колледжу заехал на пару дней.

— А как отец дока?

— Еще жив, но очень плох.

— Передай при случае, что я очень сочувствую ему.

— Обязательно, — пообещала я.

Когда я пришла в библиотеку, Эстель первым делом сказала мне:

— Слышала, ты развлекаешь одиноких мужчин в отсутствие мужа.

— О, ради всего святого…

— Дорогая, добро пожаловать в Пелхэм.

За утренним кофе я ответила на ее разнообразные вопросы о моем госте, придерживаясь версии о том, что это наш старый студенческий приятель, потом попыталась загрузить себя работой. Через час или чуть позже, перекладывая книги, я услышала, как открылась дверь, и Тоби спросил у Эстель, в библиотеке ли я.

— А, так вы и есть тот высокий темноволосый незнакомец, который появился в городе прошлой ночью, — сказала она.

Тоби рассмеялся, а я поспешно слезла с лестницы, на ходу отряхиваясь от книжной пыли.

— Не слушай моего босса, — вмешалась я, — она — агент-провокатор.

— Агенты-провокаторы — мое слабое место, — сказал Тоби, протягивая руку Эстель.

Я заметила, что Эстель оглядывает его с ног до головы и пытается (безуспешно) подавить улыбку.

— Так вы, значит, учились в Вермонтском университете с Ханной и Дэном? — спросила она.

От меня не ускользнуло, что Тоби слегка опешил, и на одно ужасное мгновение мне показалось, что он сейчас выпалит: «Кто вам такое сказал?»

Но, к его чести, он быстро сориентировался и произнес:

— Совершенно верно. Отец Ханны был моим наставником.

Эстель, похоже, поверила, но тут еще одна тревожная мысль пронеслась в моей голове. Что, если она догадается, кто такой Тоби? Она наверняка читала о сидячих забастовках в Колумбийском университете и знает, что главным зачинщиком был этот Тоби Гадсон. И тогда она подумает: «С чего это Ханна солгала мне?»

И она имела полное право задаться таким вопросом, потому что у меня не было никаких причин скрывать от нее правду. В этом извечная проблема лжи — она всегда загоняет тебя в угол, из которого можно выбраться, лишь представ полным идиотом.

— Как ты спал? — спросила я.

— Как убитый, — ответил он. — Я даже чувствую себя сегодня неким подобием человека. Последние полчаса я изучал прелести Пелхэма. Довольно дружелюбное местечко. Стоило мне зайти в закусочную… как ее, забыл?

— «Мисс Пелхэм», — подсказала я.

— Да, так вот, как только я переступил порог и сел за столик, официантка сказала: «Вы, случайно, не студенческий приятель, который остановился у дока Бакэна и его жены?»

Он подмигнул мне, и я не сомневалась в том, что Эстель уловила намек на некий заговор между нами.

— Мы в Пелхэме все друг про друга знаем, — сказала Эстель. — И у нас своя коммунальная разведка, на зависть ЦРУ. Мы терпеть не можем, когда кто-нибудь выбивается за рамки общепринятых норм — скажем, приглашает в дом старого друга мужского пола в отсутствие законного супруга.

— Не Конрад ли сказал: «Не ошибается только тот, кто ничего не делает?» — заметил Тоби.

— «Сердце тьмы»? — спросила Эстель.

— «Изгнанник», — ответил Тоби.

— Чем собираешься заняться сегодня? — спросила я Тоби, пытаясь сменить тему.

— Еще не знаю. Есть какие-нибудь идеи?

— Если вы любитель дикой природы, — сказала Эстель, — у нас этого добра в избытке.

— Да, ты мог бы съездить на озеро Себаго, взять напрокат каноэ, если умеешь им управлять.

— О, меня, как и каждого ребенка Шейкер-Хайтс, каждый год отправляли в летний лагерь.

— Так вы из Шейкер-Хайтс, Огайо? — спросила Эстель.

— Боюсь, что да.

— Одна из моих тетушек по материнской линии была замужем за парнем из Шейкер-Хайтс. Некто Элисберг. Никогда не слышали?

— Нет, — сказал Тоби.

— Она еще жива, моя тетушка… ну, или почти жива. Я звоню ей раз в месяц. Она знает всех в Шейкер-Хайтс, так что в следующий раз обязательно упомяну о вас. Как, вы сказали, ваша фамилия?

— Я не говорил, но фамилия моя Мейлмен. Впрочем, я сомневаюсь, что ваша тетушка помнит моих предков, потому что они переехали во Флориду лет пятнадцать тому назад.

— О, Рути из тех, кто помнит каждого, с кем когда-либо встречалась. А чем занимался ваш отец?

— Он был юристом.

— Послушай, — встряла я в разговор, — если ты хочешь съездить на озеро Себаго, я могу дать тебе свою машину.

— Было бы здорово, — сказал Тоби.

— Ты знаком с коробкой передач?

— Нет проблем, — сказал, он и сделал мне знак, чтобы я проводила его. — Рад был познакомиться, — кивнул он Эстель.

— Я тоже, — сказала она.

Я схватила со стола свои сигареты (господи, как же мне хотелось закурить!) и сказала Эстель, что вернусь через минуту.

Как только мы вышли на улицу, я предложила Тоби сигарету. Он отказался. Я закурила. Увидев, как жадно я затягиваюсь, Тоби удивленно вскинул брови:

— А теперь потрудись объяснить — какого черта ты растрезвонила всем, что я ваш студенческий приятель?

— Я просто сообразила, что если представить тебя как друга Дэна…

— Да-да, — перебил он. — Именно так я и подумал, когда ко мне обратилась официантка. Конечно, Господь не простит, если какой-то парень, который не знаком с добрым доктором, останется на ночь с его женой, в то время как сам он дежурит у смертного одра своего отца.

— Согласна, я струсила.

— Нет, ты просто проявила осторожность, и я тебя понимаю. А еще я знаю, что, назови я свое настоящее имя, твоя подруга-библиотекарша мигом сообразила бы, кто я такой, да еще раскопала бы, что мы вовсе не старые приятели по Вермонтскому университету… да и вообще, что я там не учился.