Михаил Мамаев - Босфор

Так бывает — одна деталь, и ты летишь вспять. Чтобы вернуться подошел к окну, открыл форточку. Свежий осенний ветер ворвался в дом вместе с запахом дождя и опавших листьев, взлохматил волосы.

Внизу шевелился и шуршал Стамбул.

Черепичные крыши и забитые автомобилями тротуары, шпили минаретов и зеленые холмы, небольшие городские кладбища и соседствующие с ними ресторанчики — все это стало уже родным…

Квартира была, что надо! Глаза Наташи сияли.

Вернулись в кырал-ажанс и познакомились с главным. Старик уточнил сумму. Требовалось выложить за три месяца, плюс залог, плюс проценты агентства. Плюс поручительство — обязательная процедура для иностранцев. Проще было купить проездной и жить в автобусе.

Мы оставили залог.

Вечером узнали, что Наташу утвердили на комершел — телевизионную рекламу. Это самая высокооплачиваемая работа в модельном бизнесе. Наташа скакала по комнате и кричала:

— У нас появятся деньги! Ура! Квартира наша!!!

— Сколько? — спросил я.

— Не сказали.

— Нужно выяснить. Ты не первый день знакома с Денизом. Он может запросто обвести вокруг пальца, и не одного. Знает, что у нас нет ни визы, ни разрешения на работу. Ни противотанкового гранатомета, чтобы разом покончить со всей его богадельней. Мы с тобой беспомощные люди, Наташа! Нас легко обидеть и обмануть.

Наташа позвонила в агентство, объяснила секретарше суть вопроса.

— Они не могут подойти, — после паузы ответила та.

В течение трех часов Наташа безуспешно пыталась дозвониться.

— Такого не может быть! — удивлялась она. — Руководство всегда в агентстве. Хотя бы Шермин. И мобильные не отвечают…

Я ушел искать работу. Когда вернулся, стемнело. В квартире было тихо. Наташа сидела на диване, закутавшись в плед. Поставил чайник.

— Так и не дозвонилась, — сказала Наташа. — Скрываются. Сколько же я получу денег, интересно?

— Когда работа?

— Завтра. В первый день реклама стиральной машины, во второй — посудомоечной. А на третий фотосессия…

— После работы позвони в агентство. Если их опять не окажется, поговори с продюсером. Кстати, вот…

Я положил на стол деньги.

— В пекарне нужен был грузчик. Завтра снова работаю.

— Тебя так легко взяли?

— Нет, конечно! Потребовали трудовую книжку, хотели проверить стаж и все такое, спрашивали, состою ли я в коммунистической партии и не еврейка ли моя мать… Разве ты не знаешь, Наташа, конкурс на грузчиков еще больше, чем на манекенщиков и артистов! Сам турецкий президент, говорят, пытался устроиться, да только у него не вышло.

— Ты весь седой!

— Это мука.

— Идем! Сейчас заблестишь как новенький…

Вода, пенясь от шампуня и моего восторга, заполнила ванну. Нырнул и почувствовал, что все мышцы гудят, словно по ним провели железную дорогу.

— Закрой глаза, — сказала Наташа и плеснула шампунь.

У нее были сильные руки.

Земную гравитацию отключили. Приоткрыл один глаз и сквозь пену заметил, что Наташа в трусиках. Брызги воды дразнили розовые соски. Они стали сосредоточенными. Прицелился и поймал один губами. Кожа у Наташи покрылась мурашками. Блестела от воды и шампуня…

Затащил в ванну.

— Милый! — прошептала она и забралась на меня.

На миг исчез под водой.

— Утопишь! — прохрипел, выныривая, и тут же почувствовал, что не утону, пока Наташа будет вот так на мне, во мне, частью меня.

Мы непобедимы и выживем при любом раскладе. Даже в брюхе кита, на другой планете и, боюсь предположить, где… Потому что, в конце концов, можно дышать дыханьем друг друга…

Запахло паленым.

— Чайник! — заорала Наташа и бросилась на кухню.

Чайник погиб. Другого не было.

— Будем кипятить воду в супнице, — шутливо утешил я. — Всех рано или поздно забывают на огне.

Двери пекарни были заперты. У дверей лежала стопка старых газет. Взял первую попавшуюся и стал просматривать. Встречались знакомые слова. Мог уловить смысл отдельных колонок.

Пришел Ахмет, предложил сигарету. Я отказался.

— Ранняя птаха, опередил меня, — сказал Ахмет.

Он приходил первым и растапливал печь.

— Рано лег вчера.

— Как спина? — подмигнул Ахмет.

Его черные, сросшиеся брови зашевелились.

— Болит. Хорошо, когда болят мышцы.

Он открыл пекарню и принялся за работу. Я помог. Пришли остальные.

В воздухе запахло свежим хлебом.

Было интересно, как толстяк, сам похожий на булку, у замаскированных врат в преисподнюю преображается, ласточкой легкомысленно ныряет в огонь, рискуя никогда больше не вернуться назад. Лишь сила и простодушие его помощников, в последний момент хватавших за ноги, спасали его от плачевной участи быть запеченным вместе с тестом.

Я выносил из подвала противни со свежим хлебом и грузил в пикапы на место пустых, что хозяева булочных исправно возвращали. Противень за противень. Как зуб за зуб…

Работал по пояс голый. Иначе невозможно, когда спускаешься в ад.

— Русский, — похлопывали по плечу булочники, белозубо улыбались и шутливо грозили, — хорошо работай!

С огромными плетеными корзинами забегали мальчики-разносчики, брали хлеб и отдавали деньги. Они ходили по квартирам. Такая работа приносила гроши, поэтому они спешили.

Во время перекуров булочники говорили обо мне с хозяином. Кое-что понимал. И наблюдал за ними, стараясь ничего не пропустить, все запомнить. «Однажды вы мне еще пригодитесь, любопытные, беззлобные сплетники! — думал я. — Как десятки, сотни, тысячи других, волей судьбы прошедших через мою жизнь…»

В три часа дня работа кончилась. Заплатили и накормили обедом.

— Заглядывай к нам, — сказал хозяин пекарни. — Ты хорошо работаешь. Буду брать.

Пожали руки. Наши руки были белые и сухие от въевшийся муки.

Вернулся домой, принял душ и позвонил Наташе. Договорились, что зайду за ней.

Зазвонил телефон.

— Вы помните, что через три дня квартира должна быть пуста? — спросила Эсра. — Уборщица наведет порядок. Оставьте ей ключи и заплатите за работу.

— Разумеется, Эсра. Но мы сами собирались…

Эсра повесила трубку.

Позвонил Денизу.

Подошла секретарша.

— Извините, но их нет в агентстве.

— У Дениза могут быть неприятности.

Секретарша внимательно молчала.

— Как появится, пусть сразу позвонит.

Ждать пришлось недолго.

— О чем ты хотел говорить? — холодно спросил Дениз. — Какие неприятности?

— Во-первых, здравствуй, Дениз, — дружелюбно сказал я. — Мы давно не виделись и даже не имели возможности пообщаться по телефону. Все же мы друзья.

— Спасибо, — ответил Дениз. — Дальше.

Он ждал, а я не торопился.

— Речь о гонораре за комершел…

— Мы не знаем, сколько она получит. Что еще?

Вероятно, он держал нас за идиотов.