Вероника Кунгурцева - Орина дома и в Потусторонье

Павлик Краснов, подойдя к охраннику, стал умоляюще говорить, дескать, у них две выписки на всех… Дескать, пропустите остальных тоже! Пожалуйста… Ради бога…

Но тот осердился: здесь-де не врут и не хитрят, а то-де можно лишиться всего! Дескать, у вас есть пропуска — вот и идите без долгих слов…

Орина и Павлик Краснов медленно вошли на секретную территорию: голое белое поле, куда ни кинь взгляд, — обернулись на троих оставшихся…

— А вам, — охранник преградил дорогу стволом автомата географичке, кинувшейся к воротам, — стоять!

Тут Юля Коновалова предложила: дескать, в сложных случаях охрана обычно связывается с начальством, может, позвоните… узнаете…

А Каллиста от холода бившая пинеткой о пинетку, попросила:

— Дяденька, ну пожалуйста…

Охранник проворчал: дескать, какой я вам дяденька, — но, еще раз глянув на дитёнка в чепчике и школьной форме, вздохнул и направился в будку.

Створки широких ворот еще не успели соединиться. Каллиста исподлобья посмотрела на двоих прошедших на территорию завода, подняла голову — на оставшихся, она могла бы еще успеть скользнуть в щель… Но… осталась.

Орина с Павликом Красновым тоже стояли на месте. Было нестерпимо стыдно, что они тут, а те — там… С этой стороны в будке оказалось окошко с запыленным, треснувшим и заклеенным полоской бумаги стеклом; охранник звонил по телефону… Вот он говорит что-то, слушает, кивает, кладет трубку…

И, кажется, случилось чудо: ворота вновь отворились — и две женщины с ребенком — Каллисту они посадили меж собой, на перекрещенные четыре руки, так что получились «качели» — бежали к ним.

— А вдруг это ловушка? — шепнула Орина Павлику.

И, словно в подтверждение ее слов, охранник, ухмыльнувшись, крикнул:

— После не жалуйтесь! Сами напросились! — и створки ворот сомкнулись за спинами шестерых.

Географичка стала спрашивать у Юли Коноваловой, где ж тут вход в завод, но та, растерянно глядя по сторонам, уверяла, что тут все изменилось и она не знает… дескать, пока она болела, видать, посносили все строения-то… Орина обернулась на будку, смутно видневшуюся вдали — в туче сделали надрез, и из прорехи вновь посыпалась крупа, ограда впереди тоже не просматривалась, и казалось, что дальше — только бесконечная вытоптанная равнина.

Шли долго, и когда уж все промокли и отчаялись, Павлик Краснов вдруг остановился: дескать, погодите-ка! Дескать, каблучки Юли Коноваловой вон в том месте как-то по-иному стукнули… Пригнувшись, он вернулся по Юлиным следам, принялся счищать покрасневшими руками слой снежка — и все увидели канализационный люк…

— Вот те на! — воскликнула Тамара Горохова. — Это что ж — и есть заводская проходная?!

А Павлик Краснов, отыскав дрын, подцепил крышку люка, отворотил на сторону — и из дыры вылетел клуб пара; Павлик склонился над тьмой, разглядел что-то — и, повиснув на руках и раскачавшись, спрыгнул метра на три вниз: дескать, тут можно стоять; и, на лету подхватив Каллисту, которая сиганула вслед за ним, помог спуститься остальным.

Оказалось, что под ногами бетонная плита; маленькая школьница пробежалась по ней и сказала, что это, пожалуй что, плоская крыша… правда, неизвестно какого строения, а конца этой крыше не видать…

Здесь было заметно теплее, чем наверху, и на голову не капало — так что можно считать, что они нашли какое-никакое, а убежище. Путники стояли у края, вниз уходила стена, но Павлик Краснов, пройдя вдоль ребра, обнаружил проржавевшую пожарную лестницу и первым полез вниз: дескать, если меня выдержит, то и других — тоже… За ним ринулась Каллиста: мол, меня-то уж всякая лестница выдюжит, можно испытания не проводить… Дальше полезла Орина, не собиравшаяся оставаться здесь с этими тетками одна, без Павлика; после — Юля Коновалова, скинувшая туфельки и сунувшая их в оба кармана; только Тамара Горохова осталась наверху и все вздыхала, заглядывая за край: дескать, а чего там-то… А далеко ли лезть… А ну как оборвется лестница — что тогда?.. Наконец и она спустила долгие ноги на арматурные перекладины.

У Орины уж пальцы устали цепляться, окоченели и загнулись, точно птичьи когти, а ноги в ботах несколько раз соскальзывали с узкого поставыша — а лестница все не кончалась; у остальных дела обстояли не лучше. Однажды Орину каблуком по голове ударила туфелька, вылетевшая из кармана Юли Коноваловой, но где-то внизу потерю поймал Павлик Краснов, издалека донеслось: «Башмачок у меня-а-а…» Одно утешало: тут было не так уж темно, Орина видела и ржавье лестницы, и свои коченеющие руки, и сквозь прутья — обшарпанную донельзя стену. И чем ниже — тем становилось светлее. Неужто света небольшого, величиной с тележное колесо, люка — хватает, чтоб светить так далеко вниз? Она задрала голову, но белой овчинной шкурки там, в вышине, уже не было видно. Свет шел непонятно откуда.

Наконец лестница кончилась. Орина заглянула вниз: до земли было несколько метров, — но Павлик Краснов уже протянул к ней руки: дескать, прыгай, поймаю… Она, не раздумывая, прыгнула — и он поймал. А потом так же уверенно подхватил Юлю Коновалову, а после — географичку. Тамара щедро одарила его золотой улыбкой.

Орина подняла голову — и оцепенела: потому что тут, под землей, имелось свое небо — сизое, бессолнечное, затянутое сплошным маревом низких туч, но ведь — НЕБО! Клубясь, оно опускалось до линии горизонта, так что гости оказались под серым колпаком — точно, играя в прятки, они залезли под круглый стол, а плюшевая скатерть свисала со всех сторон до полу. Только вот от кого они прятались?

Отойдя в сторону, Орина задрала голову: лестница крепилась к глухой стене высоченного серого дома странной конструкции — как будто строил ребенок, кое-где он ставил кубик на середину предыдущего, на грани потери равновесия. И так десяток раз — кубы выпирали в самых неожиданных местах строения; двери выводили из некоторых кубиков на площадку перед ними; окон в башне было мало, и многие оказались заложены серым, под цвет стен, кирпичом. Здание с пожарной лестницей одноэтажным переходом соединялось со следующим, подобным же, правда, нависающие немыслимо кубики лепились уже в иных местах; а следующее — еще с одним, и так — до пепельно-клубящегося горизонта.

Павлик Краснов, обходя строение по периметру, пытался отыскать вход, но все имевшиеся дверные проемы были заложены серым кирпичом.

Каллиста, убежавшая в другую сторону, принялась звать их: дескать, идите-ка сюда, а я нашла!..

Эта дверь казалась неотличимой от прочих — тоже заложена рядами кирпичей, но когда Павлик Краснов надавил плечом, она, на удивление, поддалась — и со скрежетом сдвинулась внутрь: образовалась щель, но слишком узкая, только для Покати-горошка… Тогда все уперлись кто руками, кто плечами, даже Каллиста, пыхтя, подсобляла снизу. Она же первая юркнула в расширившуюся воздушку, а когда щель еще разрослась — протиснулись и остальные.