Юрий Григ - Пусть умрёт

А с нашим трупом что получается? Ни безутешной матери, ни сестры, ни девушки с прекрасными, полными горя очами – никого не нашлось в этом мире, кто бы пролил слезу или просто взгрустнул о молодом красивом парне. Увы, никого!

Таким образом, дело это, не успев начаться, было приостановлено до получения дополнительных материалов, подпортив и так далеко не блестящую отчетность подразделения и не оставив ничего, кроме досады и разочарования старшему лейтенанту лично.

Справедливости ради надо заметить, что Игнаточкин не располагал сведениями об одном эпизоде, имевшем место в непосредственной близости от водоема, где, как мы знаем, произошло зачатие этого повествования. Будь он в курсе – неизвестно, каким путем развивались бы события в дальнейшем.

Случилось это за месяц или два до описанных событий. Тот день ничем не отличался от других – у входа метро шла бойкая торговля всякой всячиной сомнительного происхождения. Совершалась она из бестолковых киосков, громоздящихся вокруг без видимого общего замысла, а то и просто «с колес». В общем, всюду царила суета.

Стайка всем здесь примелькавшихся воробьев, ни на кого не обращая внимания в пылу семейной ссоры, травмировала барабанные перепонки пронзительным чириканьем; у одного из киосков разгружалась, будто разрешалась от бремени, страдающая от ржавчины, как от тяжкого недуга, пожилая «газель». С каждым снятым ящиком ветхие пружины, кряхтя, приподнимали грузовичок на несколько миллиметров.

Рядом вертелся молодой гастарбайтер с мудреным именем Абулькасим Ширази – парень подсоблял заведению «Шаурма Шехерезады», таская легко, словно воздушные шарики, сразу по нескольку коробок с товаром.

Касимка – так его здесь все называли, чтобы не сломать язык, – был настоящим красавцем. Происходил он, надо думать, из персидской части таджикского этноса и, следовательно, был носителем древних черт этого народа. К тому же воины Александра Великого немало потрудились во времена великих походов на Согдиану и Бактрию над эллинизацией породы тамошнего населения.

Недавно к нему в гости прикатила жена, восточная черноокая красавица по имени Малика, с животом внушительных размеров. Так что повод работать с воодушевлением у него имелся.

В тот день поначалу никто не обратил внимания на припаркованную к тротуару наискосок от входа в метро огромную, гангстерского вида черную машину. Сильно затемненные стекла придавали сходство с солнцезащитными очками, надвинутыми прямо на кузов.

И вот из этой машины нарисовался мафиозный тип с круглой мордой в черном кожаном пальто, светлой шляпе с тульей, опоясанной черной лентой, и в темных очках. Иными словами – бандит. Сходство с Аль Капоне нарушалось лишь по-современному округлыми формами автомобиля и смутным чувством, что подобного перца нынче можно запросто увидеть на экране телевизора с микрофоном в руке или же на сцене провинциального ресторанчика, что, в сущности, одно и то же.

Впоследствии дальнейшие события восстановили по рассказу Федорыча, первую презентацию которого он устроил вечером того же дня для своих товарищей.

Рассказал он следующее…

Касимка продолжал таскать ящики, а гангстер стоял в отдалении и, жестикулируя, переговаривался с кем-то по телефону. В ухе – наушник, но не сразу заметишь; вследствие этого создавалось впечатление, что он разговаривал, как ненормальный, сам с собой. Вскоре, получив, видимо, указания, проследовал он к грузовичку. Дождавшись, когда Касимка возвратился за очередной порцией товара, окликнул его.

Федорыч находился в двух шагах и расслышал, как он назвал парня по трудно запоминаемому полному имени.

— Ширази, Абулькасим, – произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно, и показал какую-то книжечку.

Но вот какую, Федорыч рассмотреть не смог – ракурс был не тот.

– Да, это я... – едва разобрал он ответ Касимки и заметил, что тот боится. Да и как не испугаться бедному парню в этом городе и в это хреновое время.

– Паспорт у тебя имеется?

– Имеется, гражданин начальник. Почему сразу – не имеется? Щас принесу. Он там в каптерка. Только у меня все в порядке, гражданин начальник.

– Разберемся, ты не нервничай.

– Я не нервничаю, – нервно ответил Касимка. – Документы в порядке.

– Слышал-слышал, давай, показывай.

В этот момент Федорыч понял – это не мент. Даром что ксиву предъявил, а не мент, и всё тут. Не сойти с места! Не ведут себя так менты и в джипах просто так по делам службы не ездят. Не мог объяснить, что еще, но что-то было не так – что-то неуловимое.

А Касимка сгонял за паспортом и передает его – наивная душа – этому бандиту. Тот, не заглянув даже в документ, сует его в карман, и под локоток, вежливо так, Касимку:

— Придется проехаться, – говорит и к джипу своему парня подталкивает. – Да ты не бойся, это ненадолго.

Федорыч заметил, что Касимка испугался еще больше – побледнел даже – и пошел как привязанный за гангстером к машине. Когда тяжелая дверь приоткрылась, чтобы пропустить Касимку, Федорыч успел заметить на заднем сидении еще двух типов в «коже».

Потом двери захлопнулись, автомобиль взвизгнул шинами, взрявкнул всем табуном застоявшихся под необъятным капотом лошадей и, подняв легкий смерч из смеси благородных и неблагородных окурков, оберток из-под жевательной резинки, пластиковых пакетов, а также прочей городской дряни, перемешанной с пылью, грязью и трухой, нырнул в косяк тысяч себе подобных.

Больше здешний народ никогда не видел Касимку.

И еще Федорыч сказал, что готов поклясться – в том убиенном, выловленном из воды, он сразу же признал Касимку. Но следователю не открылся, потому что подумал – Касимке это вряд ли поможет. А вот жена... Он представил себе беременную Малику, которой показывают убитого мужа; горе ее представил. И подумал тогда, что пусть лучше считает, что сбежал от нее муж.

А друзья ему не поверили, даже поорали, в смысле – поспорили, особенно Синяк. Он всегда начинает орать первым. Но воз-можно они правильно сделали, что не поверили, потому что мо¬жет статься, выдумал всё это Федорыч, или, скорее, ему пригрезилось под действием сивушных масел и ядовитых паров этилового спирта.

Возвращаясь к случаю в заливе, остается добавить, что один газетчик со звучным именем Эдуард Панфилов, осунувшийся от необременительной зарплаты и обременительных долгов, слил – разумеется, не за просто так – информацию о зловещей находке своему приятелю, тоже журналисту.

Акция Эдика имела целью повышение уровня собственного благосостояния с очень низкого до низкого. «Хочешь жить – умей продать копеечную информацию за миллион!» – подвыпивши, любил он поучать своих коллег.